Уилбур Смит - Муссон

Аль-Аллама внимательно слушал этот разговор. И теперь он заговорил:

– Я согласен со всем тем, что сказал Бен Абрам. Ребенка и его няню перевести в достойное жилье и хорошо кормить. Ты не должен ни ограничивать его, ни налагать какие-либо наказания. Он должен свободно приходить и уходить, как любой другой из сыновей принца. Он будет через день приходить ко мне и слушать наставления, и я каждый раз буду спрашивать, хорошо ли с ним обращаются. А теперь убирайся с моих глаз!

Он взмахом руки прогнал Каша:

– Жди внизу, когда мальчик вернется!

Когда Каш пятился к двери, он бросил на Дориана бешеный взгляд, полный ненависти.

Бен Абрам снова повернулся к Дориану:

– Я должен многое рассказать тебе. Ты слышал о схватке на острове, после того как тебя увезли?

– Нет. Нет! Я ничегошеньки не знаю. Расскажи мне, почтенный! Расскажи обо всем!

– Не все новости хороши, – предупредил его Бен Абрам.

Он тихим голосом начал рассказывать. Дориан внимательно слушал. Он горделиво вскрикнул, когда услышал о нападении на крепость на острове Флор-де-ла-Мар и о том, как его брат собственными руками убил аль-Ауфа.

– Аль-Ауф был настоящим зверем! Я так горжусь Томом! Хотелось бы мне присутствовать там и самому все видеть!

Но потом он заплакал, узнав о ранении отца и о том, что тот потерял обе ноги.

– Он что, умер, почтенный? Скажи, что он жив!

– Честно говоря, малыш, я не знаю. Он был жив, когда твой брат отпустил меня с острова. Думаю, твой брат собирался отвезти его обратно в Англию.

– В Англию? – Дориан пришел в смятение. – Но это так далеко! Он может никогда не вернуться! Неужели Том бросил меня?

Слезы градом покатились по его лицу. Дориан не пытался их удержать.

Бен Абрам взял его за руки и ощутил, что мальчик дрожит, как в сильной лихорадке.

– Твой брат хороший человек, человек чести. Он проявил большую доброту ко мне.

– Но если он вернулся в Англию… – Дориан умолк на полуслове и судорожно сглотнул. – Он забудет меня. Я никогда больше его не увижу…

– Тогда это будет воля Господа. Но пока что ты – сын принца и должен внимательно относиться к его воле и желаниям. – Бен Абрам встал. – А сейчас ты должен повиноваться святому аль-Алламе, потому что он вернулся из Маската раньше принца, и это его высочество приказал, чтобы ты внимательно выслушивал все наставления муллы.

Сидя в стороне, попивая чашки кофе одну за другой и посасывая кальян, Бен Абрам ждал, пока в самые жаркие часы дня на Дориана лились религиозные наставления. Раз или два он делал замечания или задавал вопрос, но в основном просто молча слушал. Дориана успокаивало его присутствие.

Солнце уже бросало длинные тени пальм на песчаный берег внизу, когда Бен Абрам попросил у муллы благословения и увел Дориана туда, где в повозке ожидал Каш, чтобы отвезти обратно в гарем.

Бен Абрам остановился подальше от евнуха, чтобы тот не мог его услышать, и тихо заговорил:

– Я буду видеть тебя так часто, как смогу, – пообещал он, – во время уроков у муллы. – Он понизил голос до шепота. – Твой брат проявил ко мне большую доброту. Если бы не он, меня тоже продали бы в рабство. Поэтому я обещал ему передать тебе послание. Я не мог этого сделать при мулле. Оно только для твоих ушей.

– Послание? Какое? Скажи, почтенный!

– Твой брат просил передать тебе, что он никогда не забудет данную тебе клятву. Ты эту клятву помнишь?

– Он поклялся, что вернется за мной, – прошептал Дориан. – Он поклялся на крови!

– Да, малыш. И он подтвердил свое обещание, говоря со мной. Он вернется за тобой. Мне бы не следовало говорить тебе об этом. Это против интересов моего повелителя, но я не мог лишить тебя утешения, которое должны дать тебе слова брата.

– Я знал, что он никогда не забудет клятву! – Дориан коснулся рукава старого врача. – Спасибо, что сказал мне, почтенный!

Бен Абрам и аль-Аллама вполне убедили Каша. На следующий день Дориана и Тахи переселили в более просторные комнаты в другой части гарема, намного лучше. Теперь у них был собственный маленький двор с фонтаном, из которого била свежая вода. Каш прислал женщину-рабыню, чтобы та помогала Тахи готовить еду и делала тяжелую домашнюю работу вроде выноса ведер из уборной.

Он также прислал Дориану целый гардероб новой одежды, а Тахи позволил встречать телеги, которые каждый день возвращались из города, нагруженные свежими продуктами и всякими припасами. Она могла теперь сама выбирать свежее мясо и рыбу. И, что было куда важнее, в дневное время Дориан мог гулять по гарему. Однако, как ни просил Дориан, Каш не позволял ему выходить за огороженную территорию.

Но и это изменилось, когда Дориан пожаловался Бен Абраму. После этого Дориан стал свободно бродить по порту и всему острову, хотя один из стражей всегда ходил следом, не спуская с него глаз.

Получив такую свободу, Дориан снова начал задумываться о бегстве с острова.

Правда, это было скорее игрой, чем серьезными планами.

Когда Дориан стал появляться на берегу, куда приходили рыбацкие лодки со своим уловом, и постарался завести друзей среди рыбаков, он обнаружил, что Каш его опередил. Он, видимо, предупредил всех островитян, чтобы они не общались с неверным. К тому же его страж постоянно топтался поблизости, так что украсть лодку не оставалось ни малейшего шанса, и помощи от местных рыбаков и моряков тоже ждать не приходилось. Наконец Дориан убедился в тщетности подобных замыслов. И начал прилагать больше времени и усилий, чтобы подружиться с солдатами крепости, конюхами королевских конюшен и сокольничими.

Ясмини приветствовала его свободу с откровенным восторгом и, как только поняла, что Каш возражать не станет, превратилась в тень Дориана. Конечно, ей не дозволялось и шагу сделать за ворота гарема, но в садах она постоянно ходила следом за мальчиком и стала постоянной гостьей в комнатах, которые он делил с Тахи.

Ее голос и смех смешивались с болтовней Джинни, и от них унылые комнаты казались светлее. Тахи начала учить девочку готовить на дымном древесном огне. Ясмини никогда ничего подобного прежде не делала и теперь с огромным удовольствием осваивала новое искусство, а потом предлагала свои творения Дориану.

– Я это приготовила специально для тебя, Доули, – чирикала она. – Тебе ведь нравится, да?

Она с тревогой провожала взглядом каждый кусок, который он отправлял в рот.

– Вкусно? Нравится?

Когда Дориан уходил из гарема, чтобы прогуляться по берегу, порту и крепости, она томилась. Вертелась у юбок Тахи, ожидая возвращения Дориана, а когда он появлялся в дверях, ее обезьянье личико освещалось радостью, и она бросалась к другу.

Иногда ее преданность становилась настолько навязчивой, что Дориан находил предлог сбежать из гарема просто затем, чтобы очутиться подальше от девочки. Он уходил в королевские конюшни и проводил там долгие часы, кормя, поя и чистя прекрасных животных, и все ради того, чтобы ему позволили прокатиться на одном из них. Все уроки отца и старшего брата, полученные в Хай-Уилде, всплыли у него в памяти. В прохладе вечера конюхи играли в пулу – так персияне называли мяч. Эта конная игра, являвшаяся настоящей страстью моголов, прижилась в Омане. Мяч вырезали из корня бамбука и по нему били молотком из того же материала. Когда старший конюх ближе познакомился с Дорианом, он позволил ему присоединиться к мальчикам, учившимся играть.