Уилбур Смит - Муссон

Он прополз немного вперед на четвереньках, потом все же встал. Ноги подгибались, но он сопротивлялся усталости и наконец миновал вершину. А дальше уклон помог ему бежать.

Он снова услышал музыку, но теперь она доносилась с неба: там пели сотни голосов. Дориан посмотрел вверх и увидел ангельский хор вокруг солнца, настолько прекрасный, что он едва не ослеп.

– Приди к Господу! – пели они. – Отдайся на волю Божью!

– Да… – пробормотал Дориан, и собственный голос показался ему чужим, как будто донесся издалека. – Да, я готов…

Как только он это произнес, случилось чудо. Ему явился Господь. Бог был высоким, облаченным в ослепительно-белую тунику, лучи солнца за его головой рождали золотой нимб. Он был прекрасен, благороден и полон великого сострадания. Бог поднял правую руку, благословляя, и Его глаза наполнились бесконечной любовью, когда Он посмотрел вниз, на Дориана. Дориану показалось, что божественная сила наполняет его тело, ободряет его душу, вызывает чувство бесконечного благоговения. Он упал на колени и использовал эту новую силу, пришедшую к нему, чтобы крикнуть:

– Я свидетельствую: нет Бога, кроме Господа, а Мухаммед – пророк Его!

Прекрасное лицо Бога осветилось благосклонностью. Он шагнул вперед и, подняв Дориана на ноги, обнял его и поцеловал в почерневшие, потрескавшиеся губы.

– Сын мой! – воскликнул Бог голосом принца Абд-Мухаммеда аль-Малика. – Ты принял истинную веру, и мое сердце полно радости! Теперь пророчество исполнится, и я благодарю Творца за то, что мы вовремя тебя нашли.

Дориан обвис в руках принца, и аль-Малик крикнул людям, следовавшим за ним:

– Воды! Батула, принеси воды!

Батула влил в рот Дориана несколько капель свежей и сладкой прохладной воды и, подняв его, положил на приготовленные носилки. Воины Авамира подняли носилки на спину одного из вьючных верблюдов.

Оказавшись на высоте верблюжьей спины, Дориан повернул голову и сквозь кровавую дымку в глазах между распухшими веками увидел на равнине отряды Авамира.

А потом на горизонте появился в облаке пыли турецкий патруль.

Турки изумленно уставились на армию Авамира.

Над рядами этой армии пронесся клич:

– Аллах акбар!

И воины с длинными копьями в руках ринулись вперед.

Турки развернулись и бросились бежать.

Дориан обмяк на носилках и, закрыв глаза, позволил тьме поглотить себя.

Почти шесть тысяч воинов Авамира спешили к перевалу Быстрой Газели. Соленая равнина за перевалом оказалась пуста. Разведчики донесли, что при появлении армии принца турки бежали на север, к Маскату.

Аль-Малик задержался у перевала, чтобы достойно похоронить тела воинов Соара, павших здесь. Дориан все еще был слишком слаб и болен, чтобы подняться с носилок, но заставил Батулу и еще четверых отнести себя к месту похорон, и впервые он молился как мусульманин в обществе правоверных, когда те читали молитву о мертвых.

Потом армия пошла через соленые пустоши к горьким колодцам Гхайл-Ярнина. Там уже собрались воины Соара, и к армии принца добавились еще три тысячи копий.

Шейхи Соара явились в шатер, где в ту ночь уложили Дориана, собрались вокруг носилок и потребовали, чтобы Дориан рассказал им все до последней подробности о битве у перевала Быстрой Газели. Они перебивали его восклицаниями, изумляясь, когда Дориан говорил, как именно погиб каждый из воинов Соара, и отцы и братья погибших рыдали от гордости.

– Видит Аллах, Хасан был счастлив погибнуть в таком сражении!

– Бог свидетель, Салим был настоящим мужчиной!

– Аллах приготовит место в раю для моего сына Мустафы!

Все они горели жаждой мести, потому что только кровь могла стать искуплением за кровь. Они плевали в песок и клялись отплатить Зейну аль-Дину и туркам. И Дориан в сердце клялся в том же.

Каждый день и каждый вечер все то время, пока армия стояла у Гхайл-Ярнина, они возвращались в шатер и уже сами поправляли Дориана, если он упускал какую-то деталь, и просили припомнить каждый удар и каждый выстрел, а в особенности то, что именно каждый из воинов Соара сделал и сказал перед смертью.

От Гхайл-Ярнина армия двинулась на север, делая очередной переход на долгом пути к Маскату. У каждого колодца и горного перевала к ним присоединялись новые племена – из Балхафа и Афара, Байт-Катира и Харасиса, так что к тому времени, когда они подошли к Мукайбару, набралось уже пятнадцать тысяч копий. Армия принца теперь представляла собой могучее войско, растянувшееся по пустыне на десять миль.

Батула шепотом рассказывал историю обращения Дориана в истинную веру своим друзьям. Но ни один араб не в состоянии был хранить секрет, а тем более такой необычный, и вскоре об этом говорили у каждого костра; воины повторяли пророчество древнего святого Таймтайма, потому что многие читали его текст на стенах древней гробницы. Они бесконечно обсуждали это и клялись именем Господа, что аль-Салил – как раз тот самый сирота, о котором гласило пророчество, и что с ним их победа просто неизбежна.

Прежде чем наступит следующий Рамадан, они обязательно возведут принца Абд-Мухаммеда аль-Малика на Слоновий трон в Маскате.

За те недели, в течение которых армия добралась от Гхайл-Ярнина до Мукайбара, раны Дориана полностью зажили, потому что в пустыне не было дурного воздуха, от которого ранения могли загноиться. Когда он снова оказался готов занять свое место в строю, принц послал за ним. Пока Дориан шел через лагерь, каждое племя приветствовало его, и многие последовали за ним к шатру принца.

Они столпились вокруг открытого шатра, когда Дориан опустился на колени перед аль-Маликом и попросил:

– Благословите меня, отец.

– С тобой и моя благодарность, и мое благословение, сын мой, а еще многое другое.

Аль-Малик хлопнул в ладоши, и Батула тут же вывел к шатру четырех прекрасных породистых боевых верблюдов в богато украшенных сбруях. На спине у каждого лежали меч и ружье.

– Это мой маленький дар тебе взамен того, что ты потерял у перевала Быстрой Газели.

– Благодарю за щедрость, отец, хотя я не ищу награды за то, что являлось просто моим долгом.

Аль-Малик снова хлопнул в ладоши, и старые женщины из народа соаров, закутанные в плотные покрывала, подошли к Дориану и положили к его ногам большой сверток шелка.

– Это матери Хасана и Салима, погибших на перевале, – пояснил принц. – Они умоляли оказать им честь и позволить сшить и украсить твое боевое знамя.

Женщины развернули шелк на полу шатра.

Знамя из лазурного шелка имело шесть футов в длину, и на нем было вышито серебряными нитками пророчество святого Таймтайма. Элегантные буквы словно текли по шелковому фону, как пенистые завитки на поверхности быстрой синей реки.