Уилбур Смит - Муссон

– Как я снова найду тебя?

– Я приду в форт Провидения. Фанди говорит, я смогу купить каноэ. – Эболи положил здоровенную ладонь на плечо Тома. – Ты в последние дни доказал, что ты настоящий охотник, но теперь тебе пора отдохнуть. Возвращайся к женщине, которая тебя ждет, и сделай ее счастливой. Я вернусь до смены сезонов, прежде чем начнутся Большие Дожди.

На следующее утро Эболи и Фанди связали в тяжелые узлы бусы, медную проволоку и ткани, положили эти узлы на головы, чтобы руки оставались свободными для оружия, и, с легкостью удерживая ношу на головах, отправились вдоль реки на запад. Том немного проводил Эболи, потом остановился, наблюдая, как его старый друг исчезает в высоком прибрежном лесу. Потом он грустно развернулся и направился туда, где уже нагруженные баркасы стояли на причале у берега.

– Отплываем, – приказал он и занял свое место у румпеля первой лодки. – Возвращаемся в форт Провидения.

Люди ответили радостными возгласами и налегли на весла, чтобы двинуться вниз по течению, на восток.

Дозорные на холме над фортом заметили баркасы, как только те прошли последний поворот реки, и Сара уже подпрыгивала на берегу от возбуждения, когда Том сошел на сушу. Она бросилась в его объятия, но потом отступила назад и уставилась на его лицо, ошеломленная тем, что увидела.

– Да ты умираешь от голода! – воскликнула она. – И одет как огородное пугало, в сплошные лохмотья! – И тут же она сморщила нос. – Ты когда в последний раз мылся?

Она повела его вверх по склону холма, но в домик войти не позволила.

– Вся моя работа пойдет насмарку, от тебя все провоняет!

Сара первым делом наполнила горячей водой маленькую сидячую ванну, что стояла на заднем дворике под фиговым деревом. Потом раздела Тома, бросив его рваную одежду в сторону, чтобы позже постирать и починить, и усадила его в цинковую ванну, как маленького. Она терла Тома губкой, смывая многонедельную грязь, оставленную тяжелой охотой, расчесала его густые черные волосы, после чего заплела и связала их в матросский хвост.

Потом, взявшись за ножницы, Сара подровняла лохматую бороду, превратив ее в аккуратную, модную бородку в стиле короля Вильгельма. Царапины и порезы на его руках и ногах Сара смазала мазью, которую взяла в больничке доктора Рейнольдса.

Том весело и с удовольствием отдавался ее рукам.

Наконец она помогла ему надеть свежую, любовно выглаженную рубашку и бриджи. Только после этого взяла его за руку и повела в дом. Сара с гордостью показала ему все, что сделала в его отсутствие: от кресла, сооруженного плотником, до широкой двуспальной кровати в задней комнате. Тюфяк Сара сшила сама и набила сухой ватой из семян сейбы, шерстяного дерева; такие деревья росли вдоль реки.

Том с лукавой усмешкой оглядел кровать.

– Выглядит отлично, но лучше я ее испытаю, прежде чем выскажу окончательное мнение, – заявил он и сунулся к Саре.

Но та дважды с хохотом обежала вокруг кровати, прежде чем позволила себя поймать и уложить на вышитое покрывало.

Потом они лежали и разговаривали до самого заката и за полночь. Том рассказал обо всем, что делал и видел. Описал всю охоту и новые незнакомые земли, в которых побывали охотники: леса, далекие голубые горы и удивительных зверей и птиц…

– Это огромная земля, бесконечная, прекрасная и дикая, – сказал Том, крепче прижимая к себе Сару. – Мы ни разу не встретили человека, даже признаков людей не замечали за все время нашего путешествия. И это все теперь наше, Сара.

– В следующий раз возьмешь меня с собой? – спросила она, желая разделить с ним все чудеса и приключения.

Сара ничуть не сомневалась, что этот следующий раз обязательно случится. Она видела, что Том просто влюбился в эту землю, почти так же, как любил ее саму, и она даже немножко ревновала. И понимала, что теперь они оба стали частью Африки.

– Да, – согласился Том. – В следующий раз ты пойдешь со мной и сама все увидишь.

Им нужно было так много рассказать друг другу, что это заняло больше одной долгой ночи. В течение последовавших ленивых недель, когда люди отдыхали и восстанавливали силы после охоты, Том и Сара по много часов каждый день проводили наедине.

Он читал ей дневник, который вел во время похода, чтобы не пропустить каких-либо подробностей, а когда наконец рассказал все, они принялись обсуждать их будущее.

– Нам повезло, что мы нашли эту реку, Лунгу, или, точнее, убедили Фанди показать ее нам, – сказал Том. – Похоже, давние исследователи-португальцы ее просмотрели, и арабы тоже. Фанди мне говорил, что арабская дорога, по которой они вывозят рабов, пролегает намного дальше к северу. – Он грустно улыбнулся. – А если Фанди говорит, что это очень далеко, можно не сомневаться, что он имеет в виду сотни миль. И если нам повезет, ни оманцы, ни «Джон-компани» никогда не найдут нас здесь. Форт Провидения – идеальные ворота во внутренние земли. На слонов в этих местах никогда не охотились, и, если Эболи и Фанди сумеют договориться с племенами, мы сможем торговать здесь и ни перед кем не отчитываться.

– Но где ты будешь продавать слоновую кость? – спросила Сара. – Ты ведь не можешь отправиться на Занзибар или в какой-нибудь из арабских портов, как и туда, где есть фактории компании. Твой брат Гай не оставит тебя в покое, если узнает, где ты. И в Англию мы никогда не сможем вернуться. – Сара постаралась говорить достаточно бодрым голосом, не выдавая своей печали. – Где нам продавать наши товары и покупать все необходимое? Порох, пули, медикаменты и муку, свечи и масло, веревки, парусину и деготь?

– Да такое место совсем рядом, – заверил ее Том. – Как только начнутся Большие Дожди, мы отправимся на мыс Доброй Надежды. Голландцы с жадностью купят у нас слоновую кость и с еще большим желанием продадут нам все, за что мы сможем заплатить. Более того, они и медной монеты или крошки сухого сыра не дадут за тот ордер на мой арест, который подписал лорд-канцлер в Англии.

В форте Провидения каждому нашлось немало дел; люди трудились все те недели, пока ждали возвращения Эболи.

Прежде всего следовало хорошенько вычистить слоновьи бивни, взвесить их и упаковать в сухую траву, чтобы не повредить при перевозке.

Потом требовалось вывести на берег перед фортом «Ласточку», чтобы соскрести водоросли с ее днища. Червей, успевших забраться в обшивку, выгнали кипящей смолой. Когда «Ласточку» снова спустили на воду, ее заново покрасили, а потом немного изменили такелаж, чтобы в ней никто не смог узнать корабль, сбежавший из Англии. Морское суеверие гласило, что менять имя корабля – дурное предзнаменование, но тут уж ничего было не поделать. Старое название соскребли с бортов, а поверх него написали новое.