Уилбур Смит - Муссон

– Ну вот, теперь мы вдвоем остались, – грустно сказал Дориан.

Том не откликнулся. Он просто не знал, что сказать.

– А ты никогда не забудешь, какую ты мне дал клятву? – настойчиво спросил Дориан. – Ты никогда меня не бросишь?

– Никогда, – твердо ответил Том.

– Это была смертельная клятва, – напомнил Дориан. – Самая сильная из всех!

– Знаю, – кивнул Том. – Я никогда ее не забуду.

И он потер крошечный белый шрам на конце своего большого пальца.

Выйдя из Столовой бухты, «Серафим» шел двадцать три дня. Моряки не видели ни суши, ни солнца. Они мчались под непрерывным проливным дождем, таким сильным, что казалось, сам океан поднялся на дыбы и обрушился на палубу. Ливень хлестал день и ночь, не ослабевая. В таких условиях даже расчеты Хэла стали весьма приблизительными, он мог полагаться лишь на траверз-доску и примерную оценку пройденного за день расстояния.

– А ведь обычно в это время океан спокоен и солнце светит постоянно, – заметил Эболи, глядя на клубящиеся над головами низкие тучи. – Похоже, сам черт перевернул все с ног на голову.

– Да, что-то не то происходит на востоке, – согласился Нед Тайлер. – Ветер постоянно кружит, меняет направление.

– Мы уже встречались с такими ветрами, – напомнил им Большой Дэниел. – Они вертятся туда-сюда, как голова младенца. Я слыхал, что они не редкость на этих широтах в такое время года. Но мы не в самом центре…

Он умолк, когда гигантская волна, выше других, вспухла в океане и двинулась на корабль с тяжеловесным величием. Она была настолько огромной, что «Серафим» рядом с ней выглядел карликом, и ее белый пенный гребень достигал верхушки фок-мачты. Расстояние между ней и предыдущей волной составляло чуть больше лиги.

Хэл оставил свое место у поручней и быстро подошел к рулевому.

– Поверни на два румба! – негромко приказал он. – Навстречу ей!

Когда волна обрушилась, они на долгое мгновение зависли у ее подошвы. Люди у штурвала задержали дыхание, а потом все разом выдохнули, когда «Серафим» вспрыгнул на ее вершину.

– Мистер Фишер прав. – Хэл кивнул Неду. – Такие шторма распространяются от их центра на сотни морских миль. И несутся по всему океану от края до края. Но поблагодарим Бога за то, что мы не в центре этого урагана. Он такой силы, что, скорее всего, снес бы нашу грот-мачту, хотя на ней не осталось ни лоскутка парусов.

Снова заговорил Большой Дэниел:

– На Маскаренских островах я видел, как один из таких дьявольских ураганов вырывает с корнем самые большие пальмы и уносит их на милю от моря, играет ими, как бумажными змеями.

– Хоть бы на минутку выглянуло солнце. – Нед Тайлер посмотрел на мрачное небо. – Мы бы хоть смогли определить широту.

– Мы, должно быть, находимся достаточно далеко от суши. – Хэл глянул на нактоуз, потом посмотрел на запад. – По крайней мере в двух сотнях миль от Африки.

– Но Мадагаскар – один из крупнейших островов в мире, он почти в десять раз больше Ирландии, и он лежит прямо у нас на пути, – тихо напомнил Нед, так чтобы его не услышал рулевой.

Не следовало понапрасну тревожить команду, обсуждая при матросах опасности навигации вслепую.

В этот момент с мачты донесся крик:

– На палубе! Кораблекрушение впереди, справа по курсу!

Офицеры стали всматриваться вперед, а Хэл закричал:

– На мачте! Что вы видите?

– Похоже на верхнюю палубу… – Наблюдатель умолк, потом взволнованно продолжил: – Нет, это лодка, но она почти затонула! В ней люди!

Хэл поспешил на нос корабля и забрался на бушприт.

– Ох, в самом деле… – выдохнул он. – Судя по виду, потерпевшие кораблекрушение. Я вижу, как один из них шевелится. Подходим ближе, приготовьтесь спустить шлюпку и подобрать их.

Подвести «Серафим» к небольшой лодке было делом нелегким и опасным в таком бурном море, но Хэл все же сумел наконец спустить баркас и отправил Большого Дэниела и нескольких матросов на помощь.

В потрепанном суденышке обнаружились всего два уцелевших человека. Саму лодчонку, пострадавшую под ударами свирепых волн, Большой Дэниел оставил на милость гневного моря – она уже не подлежала починке. Двоих спасенных подняли на борт «Серафима» в веревочной люльке – они были слишком слабы, чтобы самостоятельно подняться по трапу.

Доктор Рейнольдс уже ждал их и осмотрел сразу, как только их положили на палубу. Оба мужчины пребывали почти в бессознательном состоянии. Соль обожгла кожу на их лицах. Глаза почти закрывали опухшие веки, а языки посинели и раздулись от жажды так, что заполнили рты и высовывались между губами.

– Им в первую очередь нужна вода, – проворчал он. – А уж потом все остальное. Я пущу им кровь.

Но из-за отечности спасенные не могли пить, поэтому доктор Рейнольдс впихнул им во рты спринцовку и влил воду. Потом быстро смазал бараньим жиром сожженные солью губы, лица и руки.

На младшего из спасенных все это подействовало волшебным образом: уже через два часа он пришел в себя настолько, что мог внятно говорить.

Но мужчина постарше все еще лежал без сознания и как будто быстро слабел.

Хэл подошел к уголку на орудийной палубе, где несчастные лежали на соломенных тюфяках. Присев на корточки рядом с ними, он наблюдал за тем, как хирург пускает кровь молодому пациенту.

– Нужно бы выпустить еще пинту, – сказал он Хэлу, закончив. – Но этот приходит в себя быстро, а я всегда был консервативным лекарем. Так что пока довольно и одной пинты.

Он смазал ранку смолой и перебинтовал чистой тканью:

– А вот старший не так крепок. Спущу ему две пинты.

Он принялся хлопотать над неподвижной фигурой на другом тюфяке.

Хэл видел, что молодой мужчина действительно стал выглядеть лучше после лечения, и, наклонившись к нему, спросил:

– Ты говоришь по-английски?

– Да, капитан. Конечно, – прошептал моряк.

Он говорил с явным уэльским акцентом.

– Как тебя зовут, парень, и с какого ты корабля?

– Таффи Эванс, прошу прощения, капитан… С корабля компании, это «Найл», да поможет ему Бог…

Медленно, осторожно Хэл вытянул из него всю историю.

«Найл», опасаясь пиратов, шел в конвое вместе с двумя другими кораблями, направляясь из Бомбея в Англию, с грузом тканей и специй. Но они попали в этот жуткий вихревой шторм, в сотне лиг к северу от Маскаренских островов. Ветер и гигантские волны оторвали «Найл» от конвоя и унесли в океан. На пятый день во время второй вахты на корабль обрушилась чудовищная волна. Она перевернула корабль. Все произошло так быстро, что лишь горстка людей успела сесть в лодку, но у них не имелось ни воды, ни пищи, и большинство из них быстро погибли. И после двенадцати дней в океане только двое остались в живых.

Пока молодой матрос говорил, доктор Рейнольдс выпустил две пинты крови у второго пациента. Он только отослал своего помощника выплеснуть кровь за борт, как воскликнул с огорчением: