Уилбур Смит - Муссон

– Наши дела здесь закончены, – тихо сказал Хэл. – Возвращаемся на корабль.

Он повернулся к высокой резной двери, и Большой Дэниел приказал стоявшим на страже людям открыть ее. Дверь распахнулась.

Старая карга, встретившая их у входа и впустившая в дом, теперь стояла на пороге. Узкую улицу за ее спиной заполонили стражники. Их насчитывалось не меньше дюжины, вооруженных ятаганами и древними ружьями. Вся эта устрашающая банда настоящих разбойников хлынула в дверь, стоило ей открыться.

– Посмотрите, что неверные сделали с нашим господином! – завыла старуха, увидев болтавшееся на веревке тело Грея. – Убийцы!

Она разинула беззубый рот и испустила высокий пронзительный вопль, каким арабские женщины поощряли своих мужчин к битве.

– Аллах акбар! – завопил главарь стражей.

– Велик Господь! – подхватили остальные.

Главный вскинул к плечу длинное ружье и выстрелил в англичан.

Пуля ударила прямо в лицо одному из матросов, выбив все зубы, раздробив челюсть и глубоко войдя в череп.

Матрос упал, даже не вскрикнув, а Хэл шагнул вперед, уже держа в левой руке один из своих пистолетов.

Его первый выстрел попал в правый глаз вожака.

Глаз взорвался, оставив зияющую дыру, и вытек. Главарь упал, а Хэл выпустил пулю из второго ствола в стражника, который появился сразу из-за спины главаря; тот получил пулю точно в середину лба. Он повалился спиной на толпу своих дружков, сбив одного из них с ног.

– Налетай на них, парни! – закричал Хэл, и его моряки вылетели из двери сплоченной фалангой.

– За «Серафим»! – гремел их боевой клич.

Матросы с криком набросились на толпу в длинных балахонах. В таком близком бою арабы уже не могли вскинуть длинные ружья и начали отступать перед ярким сверканием абордажных сабель.

Еще три врага оказались повержены, и вот уже отряд Хэла вырвался на улицу, где хватало пространства для сабельного боя.

В левой руке Хэл держал второй пистолет, но, приберегая пули, он действовал саблей и убил еще одного араба, перегородившего ему дорогу. Оглянувшись, Хэл увидел Тома в шаге позади себя. И за это краткое мгновение успел заметить, что сабля Тома взлетела высоко в воздух, а ее клинок уже окровавлен. Том тоже открыл свой счет.

– Молодец, – проворчал Хэл. – Держись поближе ко мне!

И он налетел на оставшихся арабов.

Те уже видели, какая судьба постигла их приятелей, стоявших в первом ряду. А теперь и им пришлось столкнуться с яростными белыми лицами, напиравшими на них.

Арабы развернулись и помчались со всех ног по переулку.

– Пусть удирают! – резко сдержал Тома Хэл. – Возвращаемся к лодке.

– А как же старина Бобби? – спросил Большой Дэниел, показывая на убитого моряка.

Тот лежал в окружении мертвых арабов.

– Забираем его, – приказал Хэл.

Не пристало оставлять павшего товарища на месте сражения. Морякам следовало знать: мертвые или раненые, они никогда не останутся брошенными.

– Когда выйдем в море, похороним его как следует.

Большой Дэниел наклонился, и Эболи помог ему поднять на плечо тело товарища.

Потом, с обнаженными саблями в руках, два гиганта бегом повели остальных по узким улочкам к причалу. В такой ранний утренний час горожане им почти не попадались, а те немногие, кто видел отряд, быстро исчезали в переулках и дверях.

Моряки без происшествий добрались до порта, и Эл Уилсон подвел баркас, чтобы забрать их.

Когда они гребли обратно к «Серафиму», несколько дерзких душ, покинув укрытия, появились на причале и принялись палить из мушкетов, но расстояние уже не позволило ни одной из пуль упасть даже близко к баркасу. Нед Тайлер готовился поднять якорь, с десяток человек стояли у кабестана.

Как только прибывшие взобрались по трапу, а баркас был поднят из воды, Нед отдал приказ поднимать якорь и ставить паруса.

Когда «Серафим», развернувшись, пошел к выходу из залива, над западной башней форта взвилось длинное зеленое знамя султана, а с крепостного вала в сторону корабля выпалили пушки.

Даже с палубы отчетливо виднелись артиллеристы в белых балахонах, в отчаянной спешке перезаряжавшие орудия. Через подзорную трубу Хэл видел их панику и растерянность. Когда тяжелые пушки перезарядили и дали второй залп, никто даже не попытался скорректировать прицел. Пока Хэл наблюдал, один из слишком энергичных пушкарей сунул фитиль в запал гигантского орудия, когда команда еще стояла рядом, закрепляя орудие на лафете.

Отдача ударила по ним, круша кости и отрывая руки и ноги. Хэл даже слышал предсмертные крики растерзанных воинов – звуки доносились на расстояние в два полных кабельтова, разделявшие их.

Хэл увидел огромное каменное ядро, летевшее к кораблю: оно словно воспарило над бастионом и застыло на мгновение в воздухе в верхней точке траектории своего полета, как крошечное черное пятнышко, а потом по дуге помчалось в сторону корабля. На миг Хэлу показалось, что оно может попасть в корабль, но ядро упало в море неподалеку, подняв такой высокий фонтан брызг, что они долетели до шканцев и забрызгали ноги Хэла до колен.

– Мы должны ценить такое торжественное прощание. – Хэл без улыбки посмотрел на Неда Тайлера. – Будь любезен, приспусти наши цвета в знак уважения к султану, мистер Тайлер. А потом держим курс на юг.

– Он нигде не отмечен, – проворчал Хэл, склоняясь над картой на своем письменном столе. – И все же могу поклясться, что слышал раньше это название. Флор-де-ла-Мар, Цветок Моря. Судя по имени и тому, что говорил Грей, это наверняка какое-то старое португальское владение.

Хэл уже опросил всех своих офицеров и отправил их расспрашивать матросов, но никто не знал такого острова.

Рядом с картами громоздились восемь толстых книг, каждая в черном переплете из телячьей кожи. Эти книги входили в самое ценное имущество Хэла. Он выбрал одну, открыл жесткие шуршащие страницы и бросил короткий взгляд на прекрасный затейливый почерк и рисунки, заполнявшие все страницы с обеих сторон. Почерк был настолько знакомым, что казался частью самого существования Хэла. Книги заполняла рука сэра Фрэнсиса Кортни, его отца. Эти судовые журналы представляли собой часть наследства, полученного Хэлом. Восемь томов включали в себя тридцать лет путешествий его отца, его блужданий по океанам всего земного шара, целую жизнь накопления знаний и опыта, и их ценность для Хэла была выше стоимости любого количества золота.

Почти с религиозным благоговением он листал страницы, ища название, которое прочитал на них много лет назад. Его поиски не были систематическими; он то и дело отвлекался, читая какое-нибудь драгоценное наблюдение или рассматривая захватывающий воображение рисунок далекого порта, экзотического ландшафта или портрет человека, зарисовку птицы или рыбы, привлекших внимание его отца и с точностью занесенных в журнал его искусным пером.