Уилбур Смит - Муссон

Ничего не найдя поначалу, Хэл отложил первую книгу и взял другую, на переплете которой значилось: «Индийский океан, 1632–1641 годы».

Хэл искал уже так долго, что ему пришлось добавить масла в лампу. А потом внезапно это название возникло на странице перед его покрасневшими, усталыми глазами.

Хэл от облегчения испустил глубокий вздох.

«Остров Флор-де-ла-Мар» – так было написано под чернильной зарисовкой водопада, видимого с океана. Ниже указывались данные о его размерах и местоположении. Получалось, что остров тянется с севера на юг на пять морских миль. И далее обозначалось: «11 градусов 25 минут южной широты, 47 градусов 32 минуты восточной долготы», и буквами помельче: «Известен у мусульман как Дверь аль-Шайтана, или залив Дьявола».

Хэл тут же вернулся к карте. С помощью линейки и компаса он нанес на нее данные его отцом координаты. И хотя даже измерения сэра Фрэнсиса Хэл принимал с некоторыми оговорками, он увидел, что нанесенная на карту точка оказалась почти в ста пятидесяти морских милях к северу от островов Глориетты. Однако на карте Хэла там ничего не значилось, кроме открытого моря.

Он снова вернулся к журналу отца. Сэр Фрэнсис заполнил описанием целую страницу. Хэл начал читать и мгновенно оказался зачарован.

Этот остров впервые упомянут в 1508 году Афонсу д’Албукерки, когда он готовился захватить арабские города вдоль Берега Лихорадок на востоке Африканского континента. Со своей первой базы он совершил нападение на Занзибар и Дар-эс-Салам…

Хэл кивнул. Он знал, что д’Албукерки был прозван Великим на родине, а арабы звали его аль-Шайтаном, Дьяволом, за его успешные морские вылазки в Индийском океане.

Именно он, даже больше, чем Тристан да Кунья, стал причиной превосходства португальских сил и влияния на Берегу Лихорадок в Персидском заливе. Его корабли стали первыми из европейских судов, которые проникли в арабские укрепления на Красном море.

Хэл снова вернулся к записям отца.

Албукерки построил большой форт на северной оконечности этого острова, используя коралловые блоки, и заставил выполнять тяжелые работы пленников-мусульман. Он вооружил форт пушками, захваченными во время его похода на Ормуз и Аден. И назвал остров именем своего флагманского корабля – Флор-де-ла-Мар.

Несколько лет спустя, в 1508 году, этот корабль разбился на коралловых рифах у побережья Гоа, и Албукерки потерял огромные личные сокровища, собранные во время кампании в этом океане.

После успешного нападения на африканские берега Албукерки оставил свою базу на острове и перевел ее на Занзибар.

Форт Флор-де-ла-Мар оставили разрушаться.

Я побывал там второго ноября 1637 года. Остров в длину пять с четвертью морских миль, в милю шириной в самом широком месте. Восточная сторона круто обрывается в море, и именно с этой стороны дуют основные ветра, там нет места для безопасной стоянки. Бухта с северо-западной стороны хорошо защищена от ветров и охраняется коралловыми рифами.

Дно бухты песчаное и ракушечное, отлично держит якорь. Между рифами есть проход, который ведет прямо под стены форта. Поэтому, когда крепостью владели португальцы, любое судно, заходившее в бухту, оказывалось под огнем батарей гарнизона…

В середине страницы отец Хэла начертил подробную карту бухты и форта, показав проход между рифами и поставив метки указаний компаса и глубин.

– Спасибо, отец! – с чувством произнес Хэл и стал читать дальше.

Я вышел на берег и обнаружил, что стены форта прекрасно выдержали почти полтора столетия.

Построенные надежно, они непроницаемы для всего, кроме, возможно, современных осадных машин. В их амбразурах до сих пор остались пушки на бронзовых откатчиках, но металл сильно поврежден коррозией из-за соленого морского воздуха.

Дренажная система и цистерны для сбора дождевой воды по-прежнему в рабочем состоянии, и мы смогли наполнить из них свои бочки. На южной оконечности острова поселилась огромная колония птиц. В дневное время мириады этих птиц создают над островом темное покрывало, и его можно заметить с моря за много миль. Их крики настолько громки, что оскорбляют слух и оглушают чувства. Мясо этих птиц маслянистое и сильно отдает рыбой, но, если его засолить и прокоптить, оно вполне съедобно. Я отправил на берег группу матросов, чтобы собрать птичьи яйца. Вернулись они с десятью большими корзинами, и вся команда просто пировала. Кроме того, в бухте много рыбы и устриц, и мы простояли там десять дней, и все матросы занимались тем, что ловили и коптили эти дары природы, пополняя корабельные запасы.

Мы снова вышли в море двенадцатого ноября, направившись к проливу Баб-эль-Мандеб в южной части Красного моря…

Хэл закрыл толстую книгу с таким же благоговением, с каким закрыл бы семейную Библию; в определенном смысле журнал и являлся таковым. Потом Хэл вернулся к карте.

Он тщательно отметил положение острова по отцовским сведениям, потом определил свое нынешнее положение в южном конце пролива Занзибара.

Когда Хэл вышел на палубу, солнце уже добралось до горизонта, и пурпурные морские волны отчасти прикрывали светило, так что Хэл мог смотреть прямо на пылающий красный шар невооруженным глазом. С наступлением сумерек муссон притих, но все же оставался достаточно сильным, чтобы наполнить все паруса, тугие и белые, как жемчуг.

– Мистер Тайлер, приведите корабль к ветру, насколько возможно с таким такелажем, – мрачно приказал он. – И полный вперед!

– Есть полный вперед, капитан.

Нед коснулся шапки.

Проходя под реями фок-мачты, Хэл взглянул вверх. И увидел Тома – тот продолжал сидеть наверху, не спускаясь с тех пор, как они вышли из залива Занзибара. Хэл сочувствовал ему, но не собирался подниматься к сыну, чтобы разделить с ним вахту. Хэл тоже хотел побыть в одиночестве.

Дойдя до кормы, он шагнул на основание бушприта и, держась за ванту, немного наклонился, всматриваясь вперед, в темнеющее море, менявшее цвет на оттенок перезревших слив. В лицо ему летели брызги волн, рассекаемых «Серафимом», но Хэл не делал попыток смахнуть их.

Далеко позади исчезла в дымке сумерек Африка. Впереди даже самый острый взгляд не смог бы уловить никакой суши. Со всех сторон распахивал бесконечные просторы темный океан. Есть ли надежда найти одного маленького мальчика во всей этой безмерности?

– Но я все равно найду, пусть даже мне понадобится на это вся отпущенная мне жизнь, – прошептал Хэл. – И не пощажу никого, кто встанет у меня на пути.

Это было дау работорговцев, на котором перевозили несчастных с материка через пролив на рынки Занзибара. Оно воняло отходами человеческих тел и агонией человеческого духа.