Игорь Болгарин - Хмель свободы

– Ты кого в агитпроп батьку советуешь? Опять цю… Галку Кузьменко?

– А шо? Красыва. Строга. Учёна, як все равно прохвессор. Дитей в школу пид черным прапором водит.

– Подходяща, кажешь, кандидатура? – ядовито спросил Каретников. – А ты хоть знаешь, хто у неи батько?

– Ну и хто?

– Жандарм… От так!

– О-та-та! – покачал головой Калашник.

– Ну й шо? Ну – жандарм! – возразил Лашкевич, который, все знали, любил читать книжки про всякие любовные истории, восполняя этим недостаток внимания со стороны сельских девчат. – А скилькы бувало, шо панночкы з богатой семьи подаються в революцию? Он Мариетта Лопес, дочка того… латиноамериканського фельдмаршала, спуталась з повстанцем, втекла з ным в ихню сельву…

– Ты, Тимош, брав бы поблыжче примеры! – ворчливо сказал Марко Левадный. – Он у Сашка Лепетченка батько був полицейским урядныком. Ну й шо з того? В кожному сели був чи полицейский, чи жандарм. Свои ж, селяне. Таки ж, як и мы, дядькы.

Помолчали.

Левадный ударил метко. Действительно: «Шо з того?»

Добровеличковка – село небольшое и нескладное: всего одна улица протянулась вдоль узкой и мелкой речушки. Школа в центре такая же несуразная. Просто длинная мазанка с большими окнами.

Перед входом в школу Нестор, одетый по этому случаю в пиджак, причесанный, в сверкающих хромовых сапогах на высоких каблуках с подковками, остановился, чтобы перевести дух. Было тепло, уже задымилась ранним белым цветом черешня.

Его сопровождали Лашкевич и Юрко. Они сдули с его плеч невидимые глазу пылинки. Пожалуй, впервые друзья и почитатели батьки видели, что он несколько растерян. Конечно, Махно старался не подавать виду. Хмурился, сжимал челюсти.

Вчерашним вечером он пораньше оставил дела. Сидел у окна, всматривался в медлительные летние сумерки, дышал густым воздухом, настоянном на запахах примятой сочной травы, остывающей пыли, лошадиного пота, свежих тополиных листьев и только-только зацветающих садов, могучее дыхание вольной, необъятной степи.

Из всего, что рассказал о Дыбенко Трохим Бойко, Нестора больше всего задело то, что агитпропом у него ведает видная баба, боевой товарищ с револьвером и прочими свидетельствами авторитета. Хороший командир, конечно, должен иметь при себе подругу, лучше всего верную жену. Особенно такой командир, как он, батько, который у всех на виду, хлопцев не чурается. Любят хлопцы, когда при батьке еще и матинка. Особенно если красивая да умная. Им тоже погордиться хочется. «Наш-то, наш… Орел! Какую красуню к седлу приторочил!»

Он знал все эти дела. Знал, да не везло ему. Тина – какой это был боевой товарищ? Игрушка. Кукла. Да, хорошо бы встретить Дыбенко как равного. Ты при бабе, большевистский генерал? Я тоже не вчера с коня соскочил. Вот так…

И вот они стояли в Добровеличковке перед входом в школу.

– Де ее комната, Тимош?

– Он та. Чуете, голосы?

– И шо, сильно грамотна?

– Та не дай бог!

Махно, решившись, вошел в коридор. Прежде чем открыть дверь, отшаркался. На двери была надпись: «Четвертая группа революционной Добровеличковской школы».

Постучав и не дождавшись ответа, вошел. И остался у двери. Школьники – и совсем юные, и средних лет, и пожилые дядьки – повернули к Нестору головы.

На стене класса висели портреты отцов анархизма: Бакунина и Кропоткина.

– Вам что? – не особенно дружелюбно спросила учительница. Она была тонкая, довольно высокая, с лицом простым, но привлекательным. Особенно хороши были ее слегка навыкате темные глаза. Выглядела она лет на двадцать пять.

– Я спрашиваю: вам что? – еще строже спросила учительница. Говорила она по-русски, но с едва заметным акцентом и по-украински напевно.

– Ничего, – слегка растерявшись, ответил Нестор. – Хотел послушать. Я ведь в школу почти шо и не ходил. От и захотелось… Вы Галина Андреевна Кузьменко?

– А вы?

Она, конечно, догадалась, кто перед ней. Но хитрила. Хоть и анархистка, вольная личность, а тоже свою бабью политику должна вести. Каждая женщина, хоть и самая темная, в глубине души сознает, что даже при первой встрече между двумя полами начинается легкая, игривая и кокетливая схватка за первенство, главенство. Будь перед ней хоть батько Махно, хоть ангел, хоть дьявол.

– Я – Нестор Махно.

– Слышала. Знаю… Ну, что ж. Садитесь, слушайте! К сожалению, урок наш уже подходит к концу.

Махно сел за парту рядом с конопушной девчушкой, похожей на Настю – на ту Настю, из далекой его юности.

А учительница вновь обернулась к оживившемуся классу:

– Так вот, после путешествия в Восточную Сибирь Петр Алексеевич составил описание тамошних гор и даже был одним из основоположников теории их происхождения. Богатства недр Восточно-Сибирских гор уже давно занимали ученых России, но выделить им достаточное количество денег на проведение геолого-изыскательских работ царь все никак не мог…

– Это кто ж такой Петр Алексеевич? – шепотом спросил Нестор у конопушной соседки.

– Кропоткин.

– Как видите, Петр Алексеевич был не только знаменитым путешественником, но и выдающимся ученым-геологом и географом. Он внес крупнейший вклад в разработку теории древнего оледенения Евразии. В тысяча восемьсот семидесятом году Петр Алексеевич и его друг ученый Воейков задумали послать большую морскую экспедицию от Новой Земли и до Берингова пролива. И чем все кончилось? Опять же царь не нашел денег…

Она подошла к висящей на стене географической карте, указала на Новую Землю, очертила Северный Ледовитый океан, Берингов пролив. И – так точно, так уверенно. Нестор, хоть и учился в Бутырке у лучших педагогов, но сравнение было в ее пользу. Да и про географические открытия Петра Алексеевича он не очень-то был осведомлен. Не это интересовало его в анархисте.

– Хороша учительница? – опять тихо спросил Нестор у соседки.

– Та шо вы! – восторженно, так же шепотом ответила девчушка.

– И ты все понимаешь?

– Не дуже!

– От и я… тоже!

Галина строго посмотрела на перешептывающихся и продолжила:

– Российские богатеи тоже не пожелали раскошелиться. Что им наука! Если они и дадут сегодня деньги, то уж барыш хотят получить непременно завтра. В семьдесят втором году Петр Алексеевич Кропоткин покинул Россию и уехал в изгнание во Францию и Англию.

Учительница коротко взглянула на увлеченно слушающего Нестора, сказала:

– В следующий раз мы с вами поговорим о другой стороне деятельности Петра Алексеевича Кропоткина, о его теоретических разработках величайшей науки, которая называется анархизм… Все свободны!

Ученики, дети и взрослые, быстро покинули класс. Нестор и учительница остались вдвоем.

– Вам это было интересно?