Уилбур Смит - Когда пируют львы. И грянул гром

– Хороший получился лагерь, Мбежане. – Шон, подняв голову, посмотрел на плотный шатер листьев сверху.

Начинался жаркий день, а в тени этой зелени было прохладно. В широко раскинувшихся ветвях громко жужжали рождественские жуки.

– И для скота неплохое пастбище, – согласился Мбежане и протянул Шону раскрытую ладонь. – Смотри, что я нашел в траве. Здесь уже кто-то стоял.

Шон взял у него осколок фарфоровой посуды с голубым узором в виде фигового листка. Странно, подумал он. Откуда взялся здесь, в пустыне, этот маленький кусочек цивилизации? Он озадаченно повертел осколок в пальцах.

– Вон там, возле того дерева, старое кострище, и еще я нашел колеи фургонов, там же, где переправлялись и мы.

– Давно это было?

Мбежане пожал плечами:

– Около года назад. В следах от колес выросла трава.

Шон опустился в кресло. Не очень-то приятное известие. Он поискал причину этого чувства и, усмехнувшись, понял, что это ревность: на земле, которую он привык считать своей, были чужаки. От этих колесных следов годовой давности у него возникло ощущение, будто вокруг толпа народу. Но тут же появилось и противоположное чувство: он уже истосковался по обществу своих, белых людей. В сердце закралось страстное желание увидеть лицо белого человека. Странное чувство жажды получить то, что неприятно.

– Кандла, когда ты мне дашь кофе? Или прикажешь до ужина ждать?

– Уже готово, нкози.

Кандла добавил в кружку немного коричневого сахара и, помешав палочкой, вручил Шону. Шон взял кружку обеими руками, подул на горячий напиток и стал отхлебывать, громко вздыхая после каждого глотка.

Зулусы толковали о своем, угощая друг друга содержимым табакерок, и каждое замечание встречалось хором голосов.

– Это правда, это правда, – с серьезными лицами повторяли они и тянулись за понюшкой.

Вспыхивали и споры, но несерьезные, которые быстро стихали, и снова продолжалась неторопливая, плавная беседа. Шон слушал их, иногда вставлял и свое слово или что-нибудь рассказывал, пока желудок не подсказал ему, что неплохо было бы и подзакусить. Кандла тут же принялся готовить завтрак, остальные критически наблюдали и давали советы – безделье сделало их не в меру болтливыми.

Кандла уже почти закончил зажаривать крупную цесарку к удовольствию всей компании, хотя Мбежане считал, что мало посолено, как вдруг сидящий напротив Нонга вскочил на ноги и вытянул руку к северу. Шон прикрыл ладонью глаза и посмотрел, куда указывал зулус.

– Черт побери! – сказал он.

– Ага! Ага! Ага! – закивали его верные слуги.

Между деревьями прямо в их сторону скакал на лошади белый человек. Он ехал легким галопом, с длинными стременами, удобно откинувшись в седле. Когда незнакомец был уже достаточно близко, Шон смог разглядеть густую рыжую бородищу, закрывающую всю нижнюю часть лица. Это был крупный мужчина; высоко закатанные рукава рубахи открывали толстые, сильные руки.

– Здравствуйте! – крикнул Шон и радостно пошел навстречу незнакомцу.

Подъехав к лагерю, всадник натянул поводья. Он неуклюже спешился и схватил протянутую руку Шона. Косточки Шона так и хрустнули от мощного рукопожатия.

– Здорово, дружище! Как дела?

Он говорил на африкаансе. Голос был под стать размерам его фигуры, и ростом он был не ниже Шона. Оба безжалостно жали друг другу руки, смеялись, и обычные, формальные слова приветствия звучали вполне искренне.

– Кандла, тащи сюда бутылку бренди! – крикнул Шон через плечо, а потом снова обратился к буру: – Добро пожаловать, вы успели как раз к обеду. Выпьем по стаканчику, раз такое дело. Черт возьми, как приятно снова увидеть белого человека!

– Так вы тут только один белый?

– Да… проходите, дружище, садитесь.

Шон разлил напиток, и бур взял свою кружку.

– Как вас зовут? – спросил прибывший.

– Кортни, Шон Кортни.

– А меня – Ян Пауль Леру. Рад познакомиться, минхеер.

– За ваше здоровье, минхеер, – ответил Шон, и они выпили.

Ян Пауль рукой вытер усы и резко выдохнул, наслаждаясь вкусом бренди.

– Хорошо пошло, – сказал он и протянул свою кружку.

И начался взволнованный разговор – от долгого одиночества и бренди языки развязались, каждому хотелось рассказать сразу все и задать сразу все вопросы – неожиданные встречи в буше всегда происходят именно так. Между делом Шон подливал себе и гостю, и бутылочка скоро опустела.

– Скажи, а где же твои фургоны? – спросил Шон.

– Идут за мной, в часе, а может, в двух позади. Я поехал вперед, чтобы найти реку.

– И сколько вас человек?

Шон смотрел ему в лицо, наслаждаясь каждым звуком беседы.

– Отец, мать, моя младшая сестренка и жена… кстати, чуть не забыл. Вам лучше убрать отсюда свои фургоны.

– Что? – не сразу понял его Шон.

– Это мое место, я тут всегда распрягаюсь, – пояснил бур. – Видишь, здесь у меня был костер… это мое место.

Улыбка сразу исчезла с лица Шона, голос тоже изменился.

– Слушай, бур, оглянись вокруг, вся Африка перед тобой. Выбирай, места всем хватит, но меня не трогай.

– Но это мое место. – Ян Пауль даже слегка покраснел. – Когда я возвращаюсь, всегда останавливаюсь на одном и том же месте.

За несколько секунд добрая атмосфера встречи нарушилась. Ян Пауль резко встал и направился к лошади. Нагнулся и подтянул подпругу, дернув за ремень так свирепо, что бедная лошадь чуть не потеряла равновесие. Он вскочил в седло и посмотрел на Шона.

– Убирай свои фургоны, – сказал он. – Сегодня вечером я разбиваю здесь лагерь.

– Может, поспорим? – угрюмо спросил Шон.

– Посмотрим! – злобно ответил Ян Пауль.

– Обязательно, – согласился Шон.

Бур развернул лошадь и поскакал прочь. Шон смотрел ему в спину, пока гость не исчез между деревьями, и только потом дал волю злости. Доводя себя до исступления, он в ярости метался по лагерю, нарезал круги, время от времени останавливаясь и нетерпеливо бросая взгляд туда, откуда должны были появиться фургоны бура. Но под внешними проявлениями злости и негодования в нем закипало дьявольски заманчивое предвкушение драки. Кандла принес ему поесть и по всему лагерю бегал за ним с тарелкой. Шон нетерпеливо отмахивался и продолжал свое патрулирование: скорей бы, ох, скорей бы как следует подраться!

Наконец вдали послышалось щелканье кнута и донеслось едва слышное мычание, на которое сразу же отозвались волы Шона. Дружно залаяли собаки.

Шон подошел к фургону, стоящему с северной стороны лагеря, и прислонился к нему с напускным безразличием.

Из-за деревьев показалась длинная вереница фургонов, которая направилась прямо к нему. На высоких козлах переднего он разглядел какие-то яркие разноцветные пятна. Женские платья! Обычно, завидев такое, Шон настораживался и ноздри его начинали раздуваться, как у породистого племенного жеребца, но сейчас все его внимание было сосредоточено на более крупном из двух верховых эскорта.