Мария Барыкова - Клаудиа, или Дети Испании

Разумеется, если бы не последние события с исчезновением этой странной троицы, он без труда сумел бы сделать над собой усилие и забыть француженку. Однако теперь дон Гарсия оказался вовлеченным в непонятную и, видимо, нехорошую историю, в которую попали три вполне симпатичных ему человека. И гордая свободная кровь Аланхэ закипала при одной только мысли о том, что самые ненавистные ему в столице персоны: сластолюбивый временщик и высокородный святоша, хуже того, иезуит — торжествуют над ними. Но что, кроме подчеркнутого презрения, может противопоставить им он? Впрочем, дон Гарсия понимал, что этот вопрос формален и пуст. Гораздо сильнее его грызло желание понять, откуда и зачем появилась в Мадриде французская дворянка Женевьева де Салиньи в сопровождении двух явно простых испанских парней? Офицерский чин из рук премьер-министра для Хуана Мартина не удивлял графа: человеку, снимавшему министров прямо из постели королевы, ничего не стоит пожаловать простому парню то, что дается только дворянам и только за определенные заслуги. Не удивляло его и столь быстрое падение девушки: она была слишком юна и слишком честна — такие не сопротивляются для приличия, а Годой все же действительно обладал сильным мужским обаянием. Но когда эта троица успела столкнуться с Вальябригой, причем так, что теперь его высокопреосвященство готов тратить свое драгоценнейшее время на поимку какого-то простого сержанта?

Дон Гарсия позвал вестового и приказал ему принести латуковых пилюль [95] Латуковые пилюли — популярное в то время средство от головной боли. , а заодно и бутылку лучшего алеатико [96] Алеатико — сорт белого вина. . Приняв и то, и другое, он снова лег на диван и стал смотреть на пустынный плац, где теперь месил жижу его взвод, еще совсем недавно лишившийся двух лучших сержантов. «Надо было хотя бы узнать, где теперь можно его найти», — усмехнувшись над своим собственным высокомерием, подумал Аланхэ. О француженке он больше думать не стал.

Дон Мануэль вновь оказался на коне — и кому какое было дело до того, каким именно образом он вернул себе положение первого человека при дворе?! Разумеется, пришлось пережить несколько неприятных мгновений, но, в конце концов, Мария Луиза все-таки опытная женщина и знает толк в наслаждениях. А уж большое или малое удовольствие получает он от объятий «жирной пармской коровы», как зовет ее Альба, это и вообще его личное дело.

Главное, что вновь удалось наладить мирные отношения с Францией и при этом даже весьма польстить самолюбию королевской четы. Ведь после того, как Наполеон, взяв Италию, прогнал из Пармы их племянника, Карлос Четвертый и Мария Луиза, наконец-то, впервые смогли реабилитироваться. Годой договорился с Наполеоном через его брата Люсьена об образовании нового королевства Этрурии в Тоскане, на трон которого был посажен другой зять испанской королевской четы — и Мария Луиза была весьма довольна, что ей удалось пристроить еще одну из своих дочерей, Карлоту. Правда, никто в Аранхуэсе старался не думать о том, что за эту сомнительную честь пришлось отдать Франции испанские владения в Луизиане. Но туда из-за конфликта с англичанами давно уже стало трудно добираться; британский флот блокировал все пути. Да и что, в самом деле, пусть французы сами разбираются с этими вечно всем недовольными и воинственными индейцами, если им не лень. А, кроме того, еще неизвестно, удастся ли неугомонным французам удержать американские колонии в своей власти: ведь из своей благодатной страны их пытаются изгнать не только индейцы, на эти земли претендует еще и Англия.

Словом, так или иначе, но Годой вновь торжествовал. Торжествовала и Клаудиа, столь успешно начавшая свое восхождение при испанском дворе. Теперь она больше не сомневалась в том, что ее пребывание в безвестности, на положении очередной фаворитки Князя мира скоро придет к концу. Но время открытого появления все же еще не наступило. Прежде нужно было достичь того, чтобы Годой вновь занял ведущее положение при дворе, иначе она не сможет открыто назвать свое имя и, таким образом, став повсеместно известной, призвать ко двору отца, если, конечно же, тот еще жив. С таким шагом не стоило торопиться. Но уже одна мысль о том, что давняя мечта отца, в чудесное спасение которого девушка все еще очень хотела верить, наконец, сбудется, радовала ее несказанно. Не раз долгими вечерами, просиживая одна в ожидании своего блистательного возлюбленного, Клаудиа представляла себе, как отец, влачащий где-нибудь печальное нищенское существование, вдруг случайно, на площади или в лавке, узнает о том, что Клаудиа де Гризальва стала первой дамой королевства, и что она призывает своего отца явиться в королевский дворец и занять подобающее его положению место… И как будет счастлива она сама, когда однажды вдруг услышит, как дворецкий объявляет, что ее аудиенции просит сам сеньор Хосе Рамирес де Гризальва!..

В тот вечер Клаудилья как раз мечтала о своей будущей встрече с отцом, когда Мануэль неожиданно явился раньше положенного, и лицо его было мрачнее тучи.

— Что-то случилось, любимый? — девушка, сразу ощутив какую-то темную волну, шедшую от возлюбленного, поднялась ему навстречу с кушетки. Такие кушетки совсем недавно ввела в парижскую моду знаменитая мадам Рекамье, и Годой, разумеется, тут же заказал своей девочке такую же.

— Представляешь, милая моя малышка Жанлис, эта чертова кукла, ненасытное чудовище Наполеон, которому никак не сидится спокойно, взбесился окончательно!

— Что же… Чего он хочет?

— Поверишь ли, он требует, чтобы я немедленно объявил войну Португалии! А ведь король с королевой ни за что не согласятся идти войной против собственной дочери.

— Да, положенье, честно говоря, у тебя незавидное. Но слишком унывать тоже не стоит, Мануэлито. Ведь ты же сам недавно говорил мне, что в политике всегда можно что-нибудь придумать — и самую неприятную ситуацию превратить в самую приятную.

— Говорить я, разумеется, говорил, но имел в виду все-таки не такую идиотскую ситуацию, когда тебе велят объявить войну, а в противном случае объявят войну тебе. Люсьен даже откровенно признался мне, что все его попытки хотя бы немного попридержать резвость брата окончились крахом, и Наполеон уже выслал к нашим границам передовой отряд.

«Какой молодец, этот маленький корсиканец! — с невольным восхищением подумала Клаудиа. — Именно так и надо всегда действовать». Но вслух сказала:

— Но ведь в политике всякое требование выдвигается не просто так, а ради достижения каких-то конкретных результатов. Чего именно Наполеон хочет теперь? Ведь не завоевать же Португалию в самом деле — иначе он просто сделал бы это сам, опыта и… таланта у него достаточно.