Мария Барыкова - Клаудиа, или Дети Испании

— Какая удача, Годой, что я встретила вас именно сегодня, — то ли зло, то ли и в саомо деле радостно приветствовала она дона Мануэля.

— Я каждую нашу встречу почитаю великой удачей, герцогиня, — учтиво ответил он.

— Ходят слухи, что вы достигли новых грандиозных успехов, сеньор счастливчик?

— И вы, герцогиня, можете сравнивать всю эту рутинную, скучную повседневную деятельность первого королевского чиновника с великолепной прелестью вашей независимой жизни?! Да это сравнение безжалостно, герцогиня! Это насмешка!

— Да, я горжусь своей независимостью, особенно от жирной пармской коровы, сеньор адмирал всех Индий? — не преминула уколоть его герцогиня.

— Ах, герцогиня, не поминайте всуе…

— Ну, хорошо, оставим. Не надо так пыжиться, сеньор Двуликий Янус, сменим разговор на более приятный для нас обоих. Сегодня я даю вечер в своем новом дворце и по такому случаю разрешаю вам привезти с собой любую из ваших женщин.

У Мануэля даже перехватило дух от неожиданности. Что ж, если ему сегодня дают карт-бланш, он уж сумеет использовать его со всем размахом! Он явится к Альбе с Женевьевой! Да, да! Вот это будет фурор! А, кроме того, спесивая Альба сможет окончательно убедится в том, какой он мужчина — гораздо лучше, чем какие-нибудь Корнели и, тем более, Гойи!

— Бесконечно вам признателен, герцогиня, и даю слово, что сегодня вечером непременно буду…

Несказанно обрадованный таким везением, Мануэль даже не помнил, как разъехался с герцогиней; все мысли его были поглощены предстоящей встречей с малышкой. Как она обрадуется! И как обрадует ее он! Наконец-то, он сможет подарить ей то, о чем она так просит все последнее время — совершенно открытый, официальный визит вдвоем к одной из виднейших грандесс королевства. Наконец-то…

Однако юная Жанлис против всех его ожиданий не запрыгала от счастья и не захлопала в ладоши.

— Но ведь герцогиня Альба сейчас несомненно очень зла на тебя, — озабоченно обратилась она к Мануэлю.

— И несомненно хочет вернуть себе расположение первого министра королевства, — весело успокоил ее он. — Ты разве забыла, моя перо, что теперь я снова премьер?

— Забыть это трудно, если вообще возможно, мой милый. Но герцогине до этого нет никакого дела. Она хочет только посмеяться над тобой. Ведь если бы приглашение было серьезным, как полагается, то ты должен был бы явиться на вечер не с кем попало, а с графиней Чинчон.

— Что значит с кем попало, Жанлис?! К тому же, графиня не знает, что я здесь, и мы не будем спешить открывать ей эту тайну. Альба же прямо сказала, что я могу привести с собой, кого захочу.

— Ах, вот как! Не надо щадить мою гордость, Мануэлито, она не пострадает от этого, лучше скажи прямо, что она бросила что-нибудь вроде: «Можешь прийти с любой из своих шлюх!»

— Ну, что ты, мой ангел! Герцогиня, конечно, не всегда сдержана или, лучше сказать, всегда не сдержана в своих выражениях, но на этот раз она действительно сказала не так.

— А как?

— С любой из своих женщин, — потупился Мануэль.

— Тем более, она готовит тебе ловушку. Вот увидишь, она сделает все, чтобы на этом вечере появилась и графиня Чинчон.

— Но она не может пригласить ее без мужа, за моей спиной. Ведь, как ты сама верно заметила, согласно этикету, я сам должен передать жене это приглашение.

— Для герцогини де Альба не существует правил — тебе это должно быть известно даже лучше, чем мне. — Мануэль прижал к своим щекам ладони Женевьевы, чтобы скрыть вспыхнувший румянец. — А где сейчас брат графини? — вдруг осторожно спросила девушка.

— Надеюсь, у себя в Толедо. Ведь он теперь еще и архиепископ Толедский.

— И еще вопрос: знает ли герцогиня что-нибудь обо мне?

— Нет, не думаю.

— В таком случае — западня готовится только для тебя, это уже проще. А ты не боишься ее ловушки?

— Какие глупости, Жанлис! Да и что она может сделать? Ну, предположим, там даже и окажется графиня Чинчон…

— И Пепа.

— Ах, проказница! Да уж не ревнуешь ли ты? — едва ли не рассмеялся Мануэль, пытаясь за шуткой скрыть мгновенную озабоченность.

— Конечно, ревную, мой милый. Причем, сразу ко всему свету, — рассмеялась Женевьева и, наконец, исполнила мечту Мануэля: закружилась по комнате и захлопала в ладоши.

И вот торжественный миг настал. Свершилось то самое, о чем столько лет втайне мечтала Клаудиа, что воображала себе, сидя на ступенях Мурнеты, чем спасалась в ледяном плену запертой часовни, в чем черпала силы долгие полтора года у дона Гаспаро. Она поднималась по парадной лестнице дворца Буэнависта под руку с первым министром королевства. Правда, это был еще не королевский дворец, и дворец даже вообще еще не достроенный. Но зато навстречу им весело и непринужденно шла сама знаменитая герцогиня де Альба, сияя улыбкой на уже стареющем, но все еще властно располагающем к себе лице.

— Вы можете не верить мне, герцог, но я в самом деле чрезвычайно рада видеть вас в своих владениях. И представьте же скорее вашу очаровательную спутницу. Где вы нашли такое сокровище?

— Женевьева де Салиньи, Ваше Сиятельство, дочь военно-морского министра Франции.

Герцогиня сразу взяла другой, более строгий, тон.

— Рада видеть вас, мадмуазель. А вы, герцог, воистину счастливчик: срываете самые лучшие цветы теперь уже не только в Испании.

Эта фраза про цветы, к сожалению, отдавала двусмысленностью, совершенно невозможной в отношении дочери министра союзной державы, но такова уж была герцогиня Альба. Опытная женщина сразу же оценила достоинства новой пассии премьера и поняла, что с такими данными эта девочка может достигнуть очень многого.

«Так вот она какая, эта скандальная героиня всех светских и не только светских историй», — думала в свою очередь Клаудиа, улыбаясь и любезно отвечая на приветствия. Отметив про себя двусмысленность комплимента, Клаудиа отнеслась к нему спокойно, хорошо сознавая свое положение пусть даже и министерской дочери, но здесь пока всего лишь сомнительной фаворитки. Со временем она сумеет поставить себя так, что будет уважаема гораздо больше любых жен, ведь Испания — страна не только жесточайшего этикета, но и полнейшей власти женщин. И девушка сначала исподволь, а потом уже вполне откровенно разглядывала несколько высохшее, но все еще полное необъяснимого обаяния лицо улыбавшейся всем и никому сорокалетней хозяйки дома. «Да, бедные мужчины. Подобных женщин стоит ослушаться всего один раз, чтобы потом кусать локти всю жизнь. Здесь, наверное, многие, даже несмотря на любовь и обожание, предпочли бы лучше никогда не встречаться с нею, чем оказаться в ее зависимости. Но слуг, вероятно, она содержит отлично и держится с ними запросто».