Эмилио Сальгари - Сын Красного Корсара. Последние флибустьеры

– Позволить нам заниматься своими делами, и ничего больше.

– Попробуйте уйти.

– Я никогда не любил алебардщиков. Здесь есть окна, из них мы и выберемся наружу. Только прежде мы вас обезвредим.

Резким движением гасконец вырвал один из длинных шелковых шнуров, удерживающих портьеру, потом приблизился к маркизу, ошеломленно на него смотревшему, и сказал:

– Позвольте связать вас, ваше превосходительство. Уверяю вас, что если вы окажете сопротивление, то через полминуты маркиза де Монтелимара и его секретаря не будет в живых.

Гасконец приставил клинок к груди губернатора, где-то возле сердца. Мендоса закрыл дверь на ключ и, оставив свой пост и размахивая шпагой, поспешил товарищу на помощь.

Маркиз понял, что проиграл, имея дело с решившимися на все флибустьерами.

– Вяжите, – сказал он, смахивая капли пота. – Надеюсь, мы скоро увидимся, и тогда я поквитаюсь с вами. Флибустьеры еще не дошли до Дарьена, а жизнь – довольно долгая штука.

Сказав это, маркиз позволил себя связать, не оказав ни малейшего сопротивления. Мендоса занялся секретарем; ему не пришлось много трудиться, потому что бедный писака от ужаса был скорее мертв, чем жив.

– Позвольте ваш платок, сеньор маркиз, – попросил гасконец, закончив связывать пленнику ноги.

– Вы хотите всунуть мне кляп? – спросил свистящим голосом сеньор де Монтелимар.

– Приходится принимать меры предосторожности, чтобы обезопасить себя, дорогой сеньор.

Двое неудачников позволили заткнуть себе рот, потом маркиза и его секретаря посадили в большие кресла, дополнительно привязав их к ручкам кресел.

– Сеньор маркиз, мое почтение, – сказал гасконец. – Я хотел доставить вас к графине ди Вентимилье, но пока придется только передать привет от вас.

Тем временем Мендоса открыл окно и попытался измерить высоту на глаз.

– Куда выходит окно? – спросил дон Баррехо.

– В сад.

– Там есть часовые?

– Глаза у меня не кошачьи, – ответил баск.

– И мы можем спрыгнуть, не рискуя сломать шею?

– Мы же находимся на втором этаже, а значит не рискуем даже ногу вывихнуть.

– Тогда – вниз!

Мендоса шагнул в окно и в тот же миг очутился посреди цветочной клумбы. Дон Баррехо незамедлительно последовал за ним. Они огляделись по сторонам и, никого не заметив, заспешили по широким аллеям, обсаженным великолепными пальмами. Они бежали наобум, в надежде побыстрее добраться до какой-нибудь калитки.

Существовала опасность, что, вместо того чтобы обогнуть дворец с тыльной стороны, они выйдут к фасаду и попадут в руки алебардщиков. Гонимые страхом, который начинал овладевать ими, и в немалой степени, приятели продолжали свой отчаянный бег в течение пяти или шести минут и наконец остановились перед оградой. Флибустьерам понадобилось всего несколько секунд, чтобы перемахнуть через нее.

– Дай передохнуть, Мендоса, – взмолился гасконец. – Пока мы были в саду, я не осмеливался сделать хороший глоток воздуха. Зато теперь надышусь полной грудью!

– Да, мы отлично воспользуемся этой возможностью, – согласился баск. – Нас, дружище, хранит какая-то добрая звезда.

– Пусть так, но сейчас я хотел бы оказаться в безопасности в таверне моего друга де Гюсака.

– А мы сможем ее найти?

– А как же!.. Или баскам вдруг отказало обоняние? Так же как ты чувствуешь на расстоянии врагов, ты сможешь отыскать и друзей.

– Что же! Поищем. Ходу, дон Баррехо.

…Маркиза и его секретаря посадили в большие кресла, дополнительно привязав их к ручкам кресел.

Они оказались на довольно широкой улице, по обеим сторонам которой стояли высокие дома; освещали ее редкие светильники, дававшие больше дыма, чем огня. По всей видимости, добропорядочные жители Нуэва-Сеговии, несмотря на дневной страх, погрузились в глубокий сон, потому что все окна и двери в домах были закрыты, наружу не пробивалось ни одного луча света.

По улицам носились лишь стаи бродячих собак, которые одну за другой оставляли позади пытавшиеся хоть как-то сориентироваться приятели.

Они чувствовали себя в относительной безопасности. Даже если маркиз де Монтелимар уже отправил по их следу алебардщиков, все равно их отделяет от преследователей очень значительное расстояние. Нечего им бояться и ночного дозора, потому что они были одеты в форму испанских офицеров, впрочем губернатор, видимо, послал эту бесполезную в столь тихом городе стражу куда-то в другое место.

Они миновали уже семь или восемь улиц, пересекавшихся в самых разных направлениях; они проходили то мимо домов, то мимо садов, когда вдруг оказались перед рыночной площадью, на которой утром встретили маркиза.

– Пришли! – вскрикнул дон Баррехо.

– К таверне? – спросил Мендоса. – Но я вижу только две пушки.

– Дружище, сейчас я тебе покажу, что у гасконцев превосходные носы, особенно когда надо по запаху найти таверну. Идем.

– Ты уже вынюхал вывеску «Эль Моро»?

– Я безошибочно приведу тебя прямо к таверне моего друга детства.

Перед ними извивались две кривые и пыльные улочки. Дон Баррехо секунду поколебался, а потом двинулся по правой из них, внюхиваясь в воздух, будто настоящая ищейка.

Мы должны сказать, что он сделал правильный выбор, потому что и гасконцы наделены превосходными носами; пять минут спустя они стояли перед таверной де Гюсака. Из щелей в сильно растрескавшейся двери на улицу просачивался свет. Стало быть, де Гюсак, как хороший товарищ, их ждал.

И в самом деле, стоило им только легонько постучать в дверь, как все трое оказались внутри неприглядной таверны.

– Я уж думал, что вас повесили, – сказал де Гюсак.

– Брось шутить и принеси-ка лучше несколько бутылок, если они у тебя еще остались, – отозвался дон Баррехо, дышавший во всю мочь своих легких. – До сих пор я не знал, что такое страх, а Монтелимар заставил меня испытать это чувство.

– Значит, вы его не захватили?

– Попробовал бы ты это сделать в окружении его алебардщиков.

– А я-то уже приготовил бочку.

– Ну, она еще послужит.

– И кого мы туда посадим?

– Сначала дай нам выпить, – сказал дон Баррехо. – Разве не видишь, мы еле дух переводим?

– И чем-нибудь наполнить живот, который урчит уже несколько часов, – добавил Мендоса.

Де Гюсак спустился в подвал и вернулся с бутылками, половиной копченого окорока и кукурузными лепешками тортильяс.

– Мои последние богатства, – вздохнул он. – Остался один только агуардьенте.

– Отлично, дружище! – воскликнул дон Баррехо. – Он как раз подойдет для моих мрачных планов.

– Ты еще что-то задумал? – недовольно спросил Мендоса. – С меня уже хватит… Похищение не удалось, и я хочу только одного – переменить одежду и убраться отсюда как можно быстрее. Такое ощущение, словно у меня на горле уже несколько часов затягивается узел.