Эмилио Сальгари - Сын Красного Корсара. Последние флибустьеры

– Адское пламя!.. – выругался Мендоса, быстро скрываясь во второй траншее. – Испанцы!

– Tonnerre! .. Откуда их принесло? – спросил сам себя дон Баррехо, также поспешив в укрытие.

– Должно быть, это те три сотни, что преследовали нас по пятам, чтобы отнять наше имущество, – предположил Мендоса. – Ходу, друзья, и скорее в лес.

А тем временем пули засвистели вокруг частокола, однако испанцы, побоявшись, быть может, превосходства сил встреченного противника, не осмелились спуститься с высоты.

Трое приятелей, пригнувшись и прячась за средним поясом укреплений, мигом добрались до склона сьерры, поросшего густым кустарником и огромными деревьями, которые оплетали развесистые гирлянды лиан, и быстро укрылись в чаще леса, а вслед им раздавалась все усиливавшаяся ружейная пальба.

– Если они не догадались, что нас всего трое, то, может быть, оставят нас в покое, – сказал дон Баррехо, яростно рубивший кусты, чтобы проделать для себя проход.

– Ошибаешься, дружище, – возразил Мендоса. – Я слышал лай собак; они их пустят по нашим следам. Ты помнишь гонку по лесам Сан-Доминго? [107] Эти события описаны в первой части романа Э. Сальгари «Сын Красного Корсара».

– Надо бежать; это лучшее, что мы можем сделать.

Они добрались до лесной тропы, возможно проложенной тапирами, среди прочих привычек которых есть и такая, и, задыхаясь, побежали по ней, преследуемые ружейными выстрелами, отражавшимися от противоположного склона оглушительным грохотом.

Эта тяжелая гонка по склону сьерры продолжалась с добрый час, потом трое приятелей, не слыша больше выстрелов, остановились, удивленные чудесным спасением от засады.

– Ну что ты на это скажешь, Мендоса?

– Что, если бы перед нами был хороший завтрак, я съел бы его в полминуты, – ответил баск.

– Я же полагаю, что мы плывем в море неприятностей.

– Но это же пустяки… для гасконцев.

– Черт побери!.. Да у нас же за спиной три сотни испанцев, и в конце концов они нас схватят.

– И у нас есть ноги.

– А у них собаки. Ты же сам слышал лай.

– Да, у испанцев лаял мастиф [108] Мастиф – порода сторожевых собак, хотя на самом деле речь идет о кубинских догах. Кубинский дог – его также называют канарским; крупная порода собак: ростом до 66 см и весом до 45 кг (у кобелей). Испанцы вывели этих сторожевых псов из диких собак местной породы, встреченных на Канарских островах. Доги (Сальгари называет их также мастифами, хотя это уже совсем другая порода) использовались как для охраны, так и для охоты за людьми (преимущественно – индейцами и беглыми рабами). .

– Я всегда дико боялся этих тварей, потому что они никогда не отступаются, однажды взяв след. Как хорошо мы поработали в Сеговии! Но мы оказались отрезанными от нашего отряда, да еще и арьергард из трехсот испанцев идет по нашему следу. Де Гюсак, ты, как и я, гасконец; может быть, у тебя появилась какая-то необычайная идея?

– Эх, будь здесь бутылка, возможно, я и отыскал бы на дне ее что-нибудь дельное, – ответил гасконец номер два. – Но к сожалению, вино в лесах не встречается.

– Тогда нам ничего не остается, кроме как отправиться в путь.

– Пока язык наш не станет сухим, а ноги не откажутся идти, – добавил Мендоса. – Не стоит верить этой тишине. Если испанцы прекратили стрельбу, значит они уже вышли на наш след. Ходу, друзья!..

Они углубились в великолепный лес с цепляющимися колючими пассифлорами, которые в этих широтах быстро достигают гигантских размеров и легко обвивают стволы пальм и сосен, образуя гирлянды невероятной красоты. Почти целый год они покрыты пурпурными цветками с белыми пестиками и тычинками, воспроизводящими с чудесным подобием молотки, гвозди, железные острия, миниатюрные терновые венцы и прочие орудия пыток.

Трое приятелей, которые уже начинали испытывать первые позывы голода, накинулись на плоды этих душистых растений величиной с маленькую дыню, с желтоватой кожицей; они великолепны, если их смешать с вином и сахаром. Собрав обильный урожай этих плодов, флибустьеры отправились в дальнейший путь, придерживаясь обрывистого склона сьерры.

Порой, прямо из-под ног приятелей, вверх взмывали выпи, птицы почти двухфутовой высоты, с бурыми перьями, сероватой грудкой и очень острым клювом, или курламы, болотные птицы, принадлежащие к семейству фазановых, пурпурно-коричневого цвета, с белыми пятнами на голове, хотя этой болотной дичи вроде бы не место в подобных лесах. Заметив проходящую троицу, которая не решалась стрелять из опасения привлечь к себе внимание испанцев, пернатые вспархивали с криками: «Каро́… каро́…»

– Эй, дон Баррехо, – сказал Мендоса, с горящими глазами следивший за стайками юрких пернатых, из которых мог бы получиться вкуснейший завтрак, – эти фазанчики поют для тебя.

– Для меня! – удивился гасконец, не перестававший вместе с де Гюсаком сражаться с пассифлорами.

– Это приятные посланцы твоей жены: карокаро [109] Мендоса сравнивает птичье гоготанье с испанским словом caro (милый, дорогой, любимый). .

– Да за такие слова пусть тебя черт унесет!.. Ты глух, как церковный звонарь!.. Каро́… каро́… Кастильянка никогда меня не называет «Каро́». Оставь в покое женщин и постарайся лучше поймать для меня парочку этих летучих белок. Или ты думаешь, что я могу насытиться только дыньками пассифлор?

– Стреляй, если хочешь!

– Ну нет! – возразил дон Баррехо. – Испанцы сидят у нас на пятках. Слышишь этого проклятого пса?

– Да, кажется, время от времени я его слышу.

– Вот!.. Теперь баски еще и глохнут.

Перекидываясь отрывочными фразами, они шли без остановки. Шпаги и драгинасса прокладывали им путь в пассифлорах, которые склоняли над приятелями все более плотные гирлянды. Около полудня беглецы сделали короткую остановку под высоким деревом, одиноко возвышавшимся среди хаотического переплетения трав.

– Un palo de vaca! [110] «Коровье дерево» (исп.) . Речь идет о дереве вида Brosimum utile , которое распространено в Южной Америке, от Венесуэлы до Коста-Рики. Александр фон Гумбольдт называл его «молочным деревом», а более поздний исследователь Поль Фонтейн находил сок брозимума обладающим всеми свойствами самого лучшего коровьего молока. – вскрикнул дон Баррехо. – У нас будет завтрак. Иногда и лес может чем-то пригодиться, хотя чаще он приводит в отчаяние несчастных, вынужденных идти по нему. Эй, Мендоса, ты хвастался отличным обонянием. И что? Унюхал испанцев?.. Мои уши, хотя они и величиной с зонтик, больше не слышат собак.

– Думаю, они тоже остановились перекусить, – ответил баск. – Их ведь не сравнить с пиренейскими мулами, готовыми топать без передышки.

– Де Гюсак, одолжи мне твою каску. В ней нет живности?