Эмилио Сальгари - Сын Красного Корсара. Последние флибустьеры

– Раскуренной трубкой?

– Нет, огнями, расположенными в форме креста.

– Которых не будет видно за гигантскими растениями. Послушайте меня, друзья, ложитесь рядом и будем ждать, пока огонь не пожрет город. Утром мы найдем дорогу через лес, а флибустьеры не так глупы, чтобы расстрелять нас, не окликнув: «Эй, кто идет?.. Берегись!..» Буттафуоко пошлет людей разыскивать нас.

– Слишком много света, чтобы заснуть.

– Закрой глаза руками, – предложил де Гюсак. – Лично я принимаю совет твоего друга и не сдвинусь с места, пока не взойдет солнце.

– Тогда я буду на часах.

– Как хочешь, друг. Спокойной ночи, и следи, чтобы пламя не дошло до нас, – сказал Мендоса.

– Можете спать спокойно, когда сторожит Баррехо.

В ответ ему послышались похрюкиванья. Гасконец номер два и баск уже храпели, а в это время долина все сильнее занималась огнем. Зарево освещало даже самые высокие горные хребты. Всю ночь огонь бушевал с невероятной силой, пожирая дома, казармы, церкви, колокольни, склады; к рассвету пламя постепенно стихло, поскольку весь горючий материал был уничтожен и распространяться пожару было уже некуда. Нуэва-Сеговия больше не существовала.

Гениальная, хотя и очень жестокая, идея гасконца в течение нескольких часов открыла дорогу флибустьерам Равено де Люсана и рассеяла крупные военные отряды испанцев, которые маркиз де Монтелимар мог бы выставить против пиратов и с большой вероятностью одержать верх над кучкой морских бродяг.

Когда солнце снова осветило вершины сьерры, простиравшейся с востока на запад, и вершины расположенной перед ней меньшей горной цепи, трое приятелей продолжили свой путь к лагерю Буттафуоко и Равено де Люсана.

Флибустьеры, увидев, что теперь дорога к морю для них свободна, могли оставить свои позиции, не дожидаясь не вернувшихся из города товарищей.

А наша троица снова укрылась под пологом густых лесов, покрывавших склоны сьерры, и с воодушевлением отправилась в путь. Впереди шел де Гюсак, успевший перед уходом из своей таверны прихватить мушкет.

Долина располагалась на достаточном удалении от укреплений, захваченных флибустьерами на склоне горы, а следовательно, троице искателей приключений предстоял тяжелый шестичасовой подъем, во время которого им приходилось прокладывать себе дорогу с помощью шпаг.

– Они уже виднеются, – внезапно сказал дон Баррехо.

– Что виднеется? – спросил Мендоса.

– Траншеи.

– А флибустьеры?

– Они либо спят как сурки, либо ушли, – ответил гасконец. – Я не вижу часовых на аванпостах.

– Неужели посты покинуты?

– Дорогой мой, они решили, что лучше спасти триста человек, чем двоих.

– Неблагодарные!.. – не сдержался Мендоса.

– Мы еще не зашли за частокол, – попытался успокоить его де Гюсак. – Возможно, они отдыхают в тени ограды.

Дон Баррехо качнул головой.

– Хм! – ухмыльнулся он. – Мы работали для других, а те послали нас к чертям. Впрочем, они могли подумать, что испанцы нас повесили, раз уж мы не поспешили вернуться.

Но тут из одной из траншей до нашей троицы донесся непереносимый запах; над этим местом кружились урубу, ястребы Центральной Америки. В эту траншею были свалены трупы погибших испанцев, и они уже начали разлагаться.

– Черт побери! – вырвалось у дона Баррехо, решившего было осторожно приблизиться к этой траншее. – Нелегко будет ступить в эту братскую могилу. Может быть, наши товарищи потому и бежали, что боялись заразиться чумой?

– Здесь не осталось ни одного живого существа, – сказал де Гюсак, который тоже подошел к краю первой траншеи. – Мне очень жаль, но вас бросили!

– Придется добираться до Дарьена самим, – ответил дон Баррехо, которого ничто не могло испугать. – Теперь-то мы, по крайней мере, отделались от сопровождения испанцев.

– Постой, я вижу какой-то знак посреди траншеи.

– Идем посмотрим, – предложил баск. – Разумеется, его поставили для нас.

Они перебрались через траншею, зажав носы, чтобы не дышать ужасными испарениями, которые выделяла огромная масса человеческих тел, находившихся в стадии полного разложения, и направились к древку копья, на верхушке которого развевался кусок красной материи, проткнутый чем-то белым; и это белое не могло быть ничем иным, кроме как обломком клинка.

Мендоса не ошибся.

К шесту была приколота записка от Буттафуоко, в которой тот назначал своим товарищам встречу на берегах реки Маддалена, если только друзьям удастся вырваться от испанцев.

– Наши друзья воспользовались пожаром, чтобы под прикрытием дымовой завесы уйти не замеченными для испанских батарей, – догадался дон Баррехо.

– А мы? – спросил де Гюсак.

– Пойдем за ними следом.

– Но ведь Маддалена далеко: она течет вдоль границ Дарьена. Мы сможем дойти до нее только дней за десять.

– Давайте слегка смажем пальмовым маслом подошвы и не будем останавливаться до тех пор, пока не догоним наших товарищей.

– Хотелось бы знать, насколько они опережают нас.

– Видимо, очень значительно, но мы попытаемся сократить отставание. Только прежде, чем отправиться в погоню, попробуем поискать огнестрельное оружие и припасы к нему, – предложил дон Баррехо. – Я вижу несколько ружей у мертвецов.

– Ну, я-то не полезу в эту могилу, – сказал Мендоса, сопровождая свои слова жестом отвращения.

– И я тоже, – добавил де Гюсак.

Гасконец посмотрел на них почти с состраданием, а потом произнес:

– Вы что-то становитесь привередливыми, друзья. Дон Баррехо никогда не был таким.

Он перевалился через бруствер и упал в трупное месиво, над которым яростно гоняли друг друга урубу. Прикрыв нос какой-то тряпкой, он осторожно, боясь упасть, приблизился к куче трупов, где находилось много аркебуз и боеприпасов. Он уже собирался выхватить пару стволов, когда на него из-за спины спикировала целая стая стервятников.

Птицы, потревоженные за своей тошнотворной трапезой, теперь обрушились на живого человека, стараясь прежде всего выклевать ему глаза.

– Ах, мерзавцы!.. – взревел разъяренный гасконец и мигом обнажил шпагу. – Вы заключили союз с испанцами? Сейчас я с вами разделаюсь.

Он кричал и сражался в одно и то же время, отсекая крылья и головы; тучи перьев окутывали гасконца. Мендоса и де Гюсак хохотали до упаду, но на помощь не спешили. Однако урубу очень скоро убедились, что их клювы уступают в силе драгинассе гасконца, и с недовольным клекотом удалились. Дон Баррехо забрал две аркебузы, боеприпасы к ним, прошел по уже кишащим червями трупам к брустверу и перелез через него.

– Посмотрите-ка, – сказал он, – здесь даже птицы противостоят людям. Это воистину про́клятая земля…

Раздавшийся невдалеке ружейный выстрел оборвал его слова. На соседней вершине неожиданно появились люди в кирасах и касках; они готовы были застрелить трех приятелей, даже не предупредив их выкриком: «Эй, берегитесь!»