Эмилио Сальгари - Сын Красного Корсара. Последние флибустьеры

Однако, решив бороться до последнего, он в отчаянии ухватился за бычьи рога, тогда как кондор пустился в обратный путь к гнезду, на помощь своей подружке. Огромный, совершенно черный бык, почувствовав тяжесть на своей спине, припустил вперед сломя голову и вскоре оставил далеко позади прочих быков, не поспевавших за его стремительным галопом.

В несколько минут он пересек поляну и, словно обезумев, бросился в гущу леса, отчаянно мыча и мотая могучей головой. Вероятно, быку показалось, что ему на спину спрыгнул ягуар или пума, потому-то он и устремился в густой кустарник, надеясь, что здесь страшный зверь его оставит.

Дон Баррехо, испуганный как никогда, вытянулся во весь рост на бычьей спине, опасаясь, как бы какой-нибудь толстый сук не раскроил ему голову.

На спину ему в большом количестве сыпались листья и мелкие ветки, колючки кустарников больно царапали лицо, но он изо всех сил старался не выпустить из рук бычьих рогов и продолжал крепко сжимать ногами бока животного, чтобы не слететь на землю, а такое падение повлекло бы за собой смертельный исход.

Бык же, то ли озлобленный, то ли испуганный, все ускорял гонку. Напрягши шею, он все стремительней несся вперед, с глазами, налитыми кровью, и пульсирующими боками. В иные мгновения гасконцу приходило на ум, что его уносит какой-то жуткий ураган.

Внезапно это бешеное галопирование разом оборвалось. Бык встал как вкопанный, а дон Баррехо по инерции перелетел через его голову и упал – по счастью, в густые и высокие заросли, в то время как обезумевшее животное с жалобным мычанием исчезло в какой-то лощинке.

Как ни гибки были ветки остроконечной магнолии – а именно так назывался этот высокий кустарник, – но и они прогнулись под весом упавшего человека. Прошло несколько минут, прежде чем панамский трактирщик смог кое-как подняться на ноги. Сначала полет, а потом бешеная скачка настолько ошеломили его, что он начал спрашивать себя, не во сне ли все это ему привиделось.

Но, будучи истинным гасконцем до самых кончиков ногтей, он обладал стальными нервами, а потому не замедлил соскользнуть с кустарника, сбив при падении немало ярко-красных плодов, по форме чрезвычайно напоминающих огурцы и используемых как лекарственное средство от перемежающейся лихорадки.

– Что же произошло? – спрашивал он себя. – Жив я или уже умер? Но ведь совсем недавно я спокойно спал в гнезде кондора… Tonnerre! .. За последние двадцать или тридцать минут моя жизнь дважды висела на волоске… Теперь я начинаю припоминать… А бык? Куда он исчез? Помню, что птица снова взлетела, а бык?.. Я что-то не видел, чтобы он продолжил свою безумную гонку, после того как зашвырнул меня в этот кустарник, куда я вылетел, словно пушечное ядро.

Дон Баррехо, с вытянутыми ногами и скрещенными на лбу руками, все еще не пришедший в себя, лежал на земле и дышал полной грудью, чтобы хоть немного собраться с мыслями.

– Tonnerre! .. – повторил он чуть позже, нащупывая аркебузу, которую носил через плечо, на перевязи; о ружье он, по своей привычке, не вспоминал, пока не приходило время им воспользоваться. – Я тут болтаю, как попугай, а Мендоса и де Гюсак в это время отбиваются от кондоров. Вставай, дон Баррехо, и иди искать находящихся в опасности друзей.

Он поднялся и, сделав несколько шагов, остановился перед глубокой ямой, на дне которой издыхал бык, тело которого пронзил острый сук железного дерева.

– Мне тебя жалко, дружок, но у дона Баррехо превосходная таверна и красавица-жена, а у тебя – разве что какая-нибудь чернушка, вроде тебя, и такая же злая, как ты. В любом случае ты спас мне жизнь, и я тебе очень признателен. Покойся с миром.

И он ушел от этой западни, вырытой скорее всего индейцами, чтобы без всякого для себя риска поймать в ловушку какое-нибудь крупное животное с вкусным мясом. Но вскоре ему пришлось снова остановиться.

Дон Баррехо оказался в густом лесу и не слышал больше ни ружейных выстрелов, ни криков кондоров, ни каких-то иных шумов. Тишину время от времени нарушало только сдавленное дыхание агонизирующего быка. Гасконец почесал затылок, словно приглашая мозги поторопиться с дельным советом, а потом проговорил:

– Вот, что называется, по-настоящему скверное дело. Куда меня занесло проклятое животное во время этой безумной гонки? Где мои товарищи? Удалось ли им справиться с чертовыми птицами, или те сбросили их вниз?.. Ох!.. Я уже начинаю скучать по своей спокойной таверне «Эль Моро»!

Пытаясь сориентироваться, он огляделся и быстро убедился в невозможности выбрать правильное направление: над ним перекрещивались гигантские листья пальм, образуя почти непроницаемый для солнечных лучей свод.

И тут дон Баррехо изо всех сил шлепнул себя по черепу.

– У, чертова тыква! – сказал он. – Ты же должна была раньше прийти мне на помощь… Да, порой и я становлюсь неразумной скотиной. Есть только одно средство, чтобы выбраться из этой чащи: вернуться по бычьим следам. Опять я открыл Америку!

В самом деле, во время бешеной гонки бык наверняка должен был проложить колею в зарослях кустарника; вдобавок его путь отмечали вырванные лианы. Дон Баррехо убедился, что ружье заряжено, ведь перед ним в любую минуту могла оказаться пума или, хуже того, ягуар, и только тогда вернулся к западне.

Бык уже испустил дух и к этому времени покоился в луже крови. Дон Баррехо не удостоил его даже взглядом и сразу же принялся искать след. Он сделал всего несколько шагов и увидел кучу оборванных, вероятно именно быком, лиан.

– Вот и обратный путь, – сказал он. – Ну а теперь надо поскорее найти поляну, на которой паслись быки. Гнездо от нее находится всего в нескольких сотнях шагов, потому как мой полет продолжался всего пару минут. Сгораю от нетерпения найти моих храбрых товарищей, без которых я не сумею ничего сделать.

Еще шагов через двадцать он нашел куст, который мог быть вырван живым тараном. Значит, бык пронесся и здесь, и путь верен. Таким образом, постоянно придерживаясь следов, дон Баррехо шел где-то час, не переставая удивляться, как далеко его, оказывается, завез на своей спине бык, потом остановился, с беспокойством оглядываясь вокруг.

– А если тут есть другие быки? – спросил он себя. – Что за чудесная была бы встреча!.. Дон Баррехо, будь настороже и помни, что с тобой больше нет твоей верной драгинассы.

Он прислушался, держа палец на спусковом крючке. Перед ним, на расстоянии всего нескольких шагов, происходило какое-то движение. Несколько животных, должно быть быков, забрели в густые заросли, образовавшие собой настоящую зеленую стену, – так они были высоки.

Прошло несколько минут томительного ожидания. Бедный гасконец все еще не знал, с кем ему предстоит встретиться, потом длинное тело, со щетиной черного, с голубым отливом, цвета, с великолепным, покрытым обильными волосами хвостом, открыло себе проход в зарослях, удивленно остановившись перед доном Баррехо.