Эмилио Сальгари - Сын Красного Корсара. Последние флибустьеры

– Боясь подставить ноги зубам мастифов, – умерил его пыл баск. – Ты помнишь, как на нас натравливали собак?

– А здесь, дружище баск, тебя с минуты на минуту могут ошарашить пули. Что же до ран, то пулевые ранения бывают куда серьезнее.

– Пока не услышу свиста пуль, я никуда не двинусь, – сказал в ответ Мендоса.

– И я тоже, – добавил де Гюсак. – Мы добрались до вершины сьерры и теперь, думаю, можем немного передохнуть и даже приготовить ужин.

– Ох, обжоры!.. – не удержался дон Баррехо. – А как же съеденный вами ай?

– Я уж о нем и не помню, – рассмеялся Мендоса.

– Да и мне он пришел на ум только сейчас. Черт возьми!.. Но что же вам предложить?

– Я займусь кухней, – сказал де Гюсак.

– Хитрец!.. – оценил его выбор дон Баррехо. – Ну раз уж вы назначили меня главным снабженцем для ваших желудков, придется мне наполнять ваши пузяки. Кто знает, может, я встречу еще одну обезьяну. Хочешь пойти со мной, де Гюсак, если у тебя осталось хоть немного сил? А Мендоса тем временем разведет костер.

– Шагов на тысячу меня хватит, – ответил бывший трактирщик, снимая с плеча аркебузу.

– Работа снабженца становится все труднее. Боюсь, что не смогу предложить вам ничего другого, кроме стервятников.

– А где они? – спросил де Гюсак.

– Совсем недавно, когда мы продирались сквозь кусты, я видел несколько вспорхнувших птиц.

– Это хороший признак.

– Почему?

– Значит, там должен находиться чей-то труп.

– Сеньор повар, надеюсь, вы не будете варить нам падаль. Мы ведь не дарьенские людоеды, – сказал дон Баррехо.

– Животное могло умереть и недавно, – невозмутимо ответил де Гюсак. – Пойдем посмотрим, чем там закусывали стервятники. Позаботься о костре, Мендоса, – мы вернемся не с пустыми руками.

Они взглянули на буссоль и снова зашагали под бесконечными лесными аркадами, не забывая об осторожности. Вскоре они услышали нетерпеливые крики стервятников, готовых приступить к разделу добычи. Пройдя шагов двести – триста, искатели приключений заметили плотную группу индюковых грифов, безобразных птиц величиной с индюка, с темно-серыми перьями, красными глазками и белым клювом.

– Видишь их? – спросил дон Баррехо у де Гюсака.

– Да, и уверяю тебя, что они нас тоже разглядывают, – ответил тот.

– Боишься, что они на нас нападут? Но это же не кондоры.

– Не осмелятся, однако у этих птиц есть очень дурная привычка: когда их потревожат, они изрыгают съеденное прямо на охотников. Уверяю тебя, что их блевотина пахнет совсем не духами.

– У, грязные свиньи!.. Стрельну-ка я по ним издали.

Однако на этот раз дон Баррехо только зря потратил заряд, потому что грифы, заметив охотников, предпочли взлететь и скрыться в лесных зарослях.

Уверенные в том, что найдут какое-нибудь мертвое или умирающее животное (потому что жестокие и жадные грифы набрасываются даже на живых животных, которые не могут защищаться), двое приятелей кинулись вперед и очень скоро заметили возле корней огромной пальмы распростертое тело животного, внешне напоминающего кабана, только с более толстой и грубой щетиной.

– Тапир! – закричал де Гюсак. – Сколько я их убил, когда жил среди индейцев!..

– Странный зверь: живет в одиночестве, в лесных чащах; вместо носа у него – своеобразный хобот, которым он пользуется, чтобы выкапывать корни.

– Давно ли он погиб?

– Я не чувствую никакого неприятного запаха. Попробую пощупать его мясо. Кожа-то у него еще не обмякла.

Дон Баррехо погрузил руки в тело животного и упал ничком под хруст костей. И в то самое время, как тело подавалось, словно оно было пустым внутри, три или четыре странных существа выскочили наружу и попытались удрать.

– Хватай!.. Хватай!.. – закричал де Гюсак.

Быстро вскочивший на ноги дон Баррехо устремился с поднятой аркебузой за четырьмя мелкими зверьками, величиной с кролика, у которых вместо шерсти виднелись какие-то гибкие чешуйки желтоватого цвета, казалось накладывавшиеся одна на другую.

Грозный гасконец уже готовился перебить их прикладом аркебузы, как вдруг зверьки остановились, перевернулись и превратились в четыре костистых шарика.

– Эгей! – закричал он. – В какую игру вы со мной играете?

Он попытался ударить один шарик и быстро убедился, что это ни к чему не приведет. Чешуйки на спинке зверька оказали такое сопротивление, что впору было опасаться за сохранность приклада.

– Эй, де Гюсак, – крикнул дон Баррехо, – может, довольно уже? Эти чудища не хотят раскрываться.

Бывший трактирщик хохотал до упаду, но с места не сдвинулся.

– Плут!.. Ты смеешься надо мной и моими стараниями?

– Оставь их, дон Баррехо. Костные пластинки тату [122] Тату ( исп . el tatú) – южноамериканское название одной из разновидностей броненосца. , мой милый, выдержат даже пулю.

– И ты хочешь их отпустить?

– Ни в коем случае. Они так же вкусны, как сухопутные черепахи.

– Тату!..

– Называй их броненосцами, если тебе так больше нравится.

– Теперь я вспомнил. Несколько таких зверьков я видел в Панаме. А как мы их унесем?

– Прямо в руках, а потом бросим в костер – пусть жарятся в собственном жире.

– Но я бы хотел все-таки узнать у тебя, потому как ты мне кажешься более образованным, что эти зверьки делали рядом с тапиром?

– Видишь ли, тату питаются падалью, как и грифы, как и кондоры. Когда они находят мертвое животное, то забираются внутрь трупа и мало-помалу его пожирают, оставляя только шкуру да кости.

– Стало быть, у того длинноносого животного и мяса-то не осталось?

– Ни кусочка, – подтвердил де Гюсак.

Дон Баррехо пригладил усы и посмотрел на бывшего трактирщика, не спускавшего глаз с четырех броненосцев.

– Ну и что ты, в конце концов, хочешь на ужин?

– Я бы не отказался от четырех жареных тату.

– Но они же питаются тухлым мясом. Значит, и у них самих наверняка отвратительный вкус.

– Попробую доказать тебе обратное.

– С твоим умением мы кончим тем, что начнем есть змей, – сказал дон Баррехо.

– О, сколько змей я скормил кацику – и ни разу не слышал от него жалоб.

– Tonnerre! .. Это какой же желудок был у этого индейца? Он глотал гремучих змей, словно макароны.

– Но без головы. Хватай тату, прежде чем они раскроют свои пластины и убегут, и пойдем в лагерь. Думаю, Мендоса уже беспокоится.

Они забрали четырех тату, упрямо прячущихся в своих панцирях, и пустились в обратный путь, внимательно наблюдая за метками, которые они делали на стволах деревьев, и оставляя их с правой стороны. Так они легко отыскали костер, зажженный баском, обнаружив своего приятеля с ружьем в руках; Мендоса в кого-то целился.

– Стреляешь в попугаев? – пошутил дон Баррехо.

– Тот, кто рыкнул мне прямо в лицо, когда я нагнулся, чтобы набрать сухих веток, был таким огромным попугаем, что мог бы испугать даже гасконца.