Бернард Корнуэлл - Безумен род людской

— Уилл! — выкрикнул Джон Хемингс и схватил моего брата за руку, — Уилл! Прекрати! — Он удерживал моего брата. — Он не брал.

— С какой стати мы должны тебе верить? — прорычал мой брат.

— А моего слова недостаточно?

Хемингс, обычно мягкий человек, сейчас разозлился.

— А ну прекратите! Прекратите! Прекратите же! — проревел Алан Раст и бросился к нам.

— Не мешай им! — прокричал Уилл Кемп. Он усмехался, наслаждаясь сценой.

— Ударь мерзавца ещё, Уилл! Ударь его покрепче! Расквась его милое личико! Давайте посмотрим на кровь!

— Хватит! — выкрикнул Раст. Он встрял между мной и братом, потом с силой прижал меня к большому столу.

— Что ты видел в «Театре»? — спросил он.

Я описал взломанные двери и открытый сундук в кассе.

— Сундук был пуст, — сказал я, — и все пьесы пропали.

— Где был Иеремия? — сердито потребовал ответа Генри Конделл.

— Приходили перси, — продолжал я. — Иеремия не мог их остановить. Его пистолет заряжен семенем конопли, но если бы он пустил оружие в ход, то уже был бы мёртв.

Я решил солгать ради Иеремии и не раскрывать, что он покинул «Театр» до прихода персивантов. Правда заключалась в том, что он не смог бы их остановить, потому что они обладали королевскими полномочиями, и его присутствие или отсутствие им бы не помешало.

— Больше ничего не пропало? — спросил Раст.

— Вроде бы ничего.

— Значит, ничего и не пропало, — сказал брат, все ещё злясь.

— Забрали все... — начал я.

— Я забрал ценные пьесы из «Театра», — прорычал он, — и оставил просто шлак. Они взяли рукописи «Семи смертных грехов» и с десяток других чепуховых пьес.

— Ты их забрал? — робко спросил я.

— Потому что было очевидно, что они могут вернуться, — сказал он, — несмотря на помощь его милости. Кто-то ненавидит нас, кто-то пытается нас уничтожить. Ты!

Он снова метнулся ко мне, но Алан Раст его остановил.

— Ценные пьесы, объяснял мне Раст, — принесли сюда. Их заперли, — он кивнул на большой сундук около очага, — а вчера ночью кто-то украл страницы «Сна в летнюю ночь» и «Ромео и Джульетту».

Это меня потрясло. Я на мгновение запнулся, потому что бородатые лица с негодованием смотрели на меня.

— Это не я!

— Ты ходил в новый театр Лэнгли, — обвинил меня брат. — Ты думаешь, я не знаю? Фрэнсис Лэнгли — мой друг!

— Потому что ты имеешь долю в его борделях? — парировал я.

— Правда, Уилл? — нетерпеливо спросил Кемп.

— Это правда? — Алан Раст не обращал внимания на Кемпа и смотрел на меня. — Ты ходил в новый театр Лэнгли?

Я колебался с колотящимся сердцем, потом кивнул.

— Ходил. Мне было интересно. И они предложили мне золото, а я отказался. Я сказал «нет»!

— Тебе предложили золото?

— Они хотели получить «Сон в летнюю ночь», — сказал я, — потому что у них нет пьес.

— Теперь будут, — горько произнес мой брат.

— И как я мог украсть две пьесы вчера ночью? — спросил я. — Я ушёл со всеми остальными.

— Это правда, — сказал Джон Хемингс.

— А ты сказал, что пьесы заперли здесь, — сказал я брату, — но не забрал ключ?

— Это не наш сундук. Им пользуются жители дома. Я не могу забирать ключ.

— Значит, их мог украсть любой, но это не я.

— Может, кто-то из домочадцев взял их на время? — нервно предположил Джон Хемингс.

— Никто не брал их на время, — огрызнулся мой брат. — Я спросил Харрисона. — Харрисон — дворецкий его милости. — Он говорит, что только он знал, где спрятан ключ. Это кто-то из нас, и пьесы украдены. А ты просто мог вернуться сюда вчера вечером.

— В такую метель? Нет!

— К тому же ты говорил с Лэнгли, — резко обвинил он меня.

— А ты ещё не ходил в новый театр? — спросил я и увидел по выражению его лица, что я прав. — И сколько других из здесь присутствующих ходили смотреть, что там строят?

Никто не ответил. Никто даже не переглянулся.

— Я был там, да, — признал я, — и говорил с Лэнгли и с человеком по фамилии де Валль, и он предложил мне деньги графа Лечлейда. Он предложил мне золото! И сказал, что заплатит мне жалованье, если я присоединюсь к труппе. Лэнгли был там, и я уверен, он рассказал тебе, что случилось. — Я выждал некоторое время, а брат не ответил — значит, ему и впрямь рассказали. — И он наверняка сказал тебе, — продолжал я, — что я отказался.

Я произнёс последние три слова очень медленно и чётко.

— Граф Лечлейд? — спросил Хенри Конделл.

— Это его деньги, — сказал я, — и новый театр назовут «Лебедь».

— Это не Ричард, — Джон Хемингс стоял сзади меня. — Он был со мной, когда мы уходили вчера вечером. Я дошёл с ним почти до Лудгейта, и это было за несколько минут до комендантского часа.

Теперь они поверили, я это видел, хотя мой брат, раздосадованный и обиженный, не встретился со мной взглядом.

— Тогда кто? — мрачно спросил он.

— Кто не ушёл с нами вчера вечером? — спросил я.

Я слышал, как Джон Хемингс выдохнул. Он повернулся и посмотрел в сторону очага, где до сих пор стояли напуганные ссорой мальчишки. Я поймал взгляд Саймона Уиллоби. Он уставился на меня, потом на своего наставника, и я заметил панику на его лице. Он был актёром, но в тот момент его покинуло всё умение. Ему следовало бы притвориться и изобразить невиновность, но вместо этого он побежал. Он пересёк комнату, запрыгнул на недостроенную сцену, спрыгнул с другой стороны и исчез в буфетном коридоре.

— Саймон! — позвал Хемингс, но его ученик уже исчез.

Мы все последовали за ним, но слишком медленно. Пока все взбирались на сцену и толпились у дальней двери, Саймон Уиллоби давно удрал.

— Сюда! — Алан Раст пустился по буфетному коридору к конюшенному двору, но я знал, что Саймон Уиллоби воспользовался другим выходом, который я ему показал, ведущим к реке. Он отправился в зимний Лондон. И две наших новых пьесы исчезли вместе с ним.

Репетиция тем утром прошла в подавленном настроении, и неудивительно. Титания исчезла, и Оберон, её господин, чувствовал стыд и вину за предательство. Питер Пигва был ужасно зол. Ник Основа не удержался от шуток, которые в конце концов спровоцировали моего обычно спокойного брата на очередной приступ гнева. — Пьеса потеряна, ублюдок! Мы потеряли свои деньги!

— В ней не нашлось подходящей роли для меня, — проворчал Уилл Кемп, — так какая разница?

— Не в каждой пьесе есть глупец.

— В пьесах, которые приносят деньги — есть. Парочка итальянских любовников и гроша ломаного не стоит.

— Господа! — вмешался Алан Раст.

Оба Уильяма замолчали, злобно поглядывая друг на друга.

Джон Хемингс сгорбившись сидел на стуле, страдая из-за предательства своего ученика

— Я не знал, — в сотый раз повторял он.

— Никто из нас не знал, — резко сказал Раст.

— Он предатель, — горько сказал Джон Хемингс, — но я не понимаю почему.