Бернард Корнуэлл - Безумен род людской

— Не в добрый час я при сиянье лунном надменную Титанию встречаю!

Он играл Оберона, царя эльфов, и был в чёрных штанах, рубашке и плаще из настоящей золотой парчи. Плащ был жёстким из-за золотой проволоки, вплетённой в шелковые нити. Ткань взяли от балдахина над кроватью леди Энн Хансдон, и Сильвия превратила его в плащ, добавив окантовку из чёрного атласа, на котором вышила белые звёзды.

— В нём нельзя садиться, — предупредила она Джона, — потому что он сомнётся и так и останется мятым.

— Сомнётся? — растерянно спросил он.

— Нельзя садиться и вставать на колени, сэр!

— В тот миг я увидал, — произнес Джон Хемингс, одной рукой хватая заячью лапу, висевшую вокруг его шеи на серебряной цепи, — но видеть ты не мог,

— У меня стрела любви! — прогудел Уилл Кемп, схватил Джин и поцеловал её в губы, как и перед каждым выступлением. — Но теперь у тебя есть помощница, — сказал он и взял Сильвию за руку, повернул её, но отпрянул, когда попытался поцеловать, — Господи, что за...

— Булавки, сэр, — сказала она, вынимая две булавки изо рта, — извините, сэр. Я держу их во рту.

Она зажала булавки между губами, увидев, как Кемп целует Джин. Она сладко улыбнулась ему и наклонилась, чтобы застегнуть пряжки на ботинках.

Кемп был в буйволиной коже, шерстяных клетчатых штанах, простой шляпе и в хорошем настроении.

— Продолжайте двигаться, господа! — призвал он. — Продолжайте двигаться!

Никто не слушал. Кемп по правде и не ждал, что кто-то будет слушать.

Мой брат повернулся спиной к труппе и перекрестился.

— Мне нужно отлить, — сказал Томас Поуп.

Ричард Бёрбедж вытащил свой меч и поцеловал клинок.

А я вышел через дверь буфетного коридора и поднялся по лестнице. На мне был зелёный плащ цвета гусиного помёта, грубые штаны и шерстяной берет. Длинные волосы исчезли. Джин с Сильвией отрезали их со смехом и подровняли оставшиеся.

— В Олд-Чендж есть изготовитель париков, который щедро за них заплатит, — сказала Джин, аккуратно складывая длинные пряди на кусок ткани.

— Сколько я получу? — спросил я.

— Ты? Ты не получишь ни пенни! Сильвия получит несколько шиллингов. Ты — нет!

— Господи боже, — произнесла Сильвия, стоя сзади и рассматривая меня. — Он выглядит на десять лет старше!

Вначале короткие волосы казались странными. Отец Лоуренс, глядя на, них улыбнулся.

— Наконец-то мужчина, Ричард? — сказал он.

Я стал мужчиной и, забравшись на галерею менестрелей, ждал, когда свадьба наконец-то закончится и гости выйдут из часовни. На галерее находился Фил с пятью музыкантами. Увидев меня, друг Фила Роберт поднял свой крумхорн в приветствии.

— Короткие волосы, — удивлённо сказал он.

— Я повзрослел, — ответил я.

— Это Ричард? — Фил притворился, что меня не узнаёт. — Мне кажется, я не видел тебя без юбки! — сказал он со странным присвистом.

— Что случилось с твоим голосом? — спросил я.

— Мне вчера вырвали два зуба.

— Сколько это стоило?

— Четыре пенса каждый.

— Боже, — сказал я, — я бы выбил все за так!

Он засмеялся и ударил пальцами по струнам лютни.

— Почему мы задерживаемся?

— Наверное, потому что свадьба ещё не закончилась.

Я облокотился на балюстраду. На столах горели свечи, сверкало серебро, и ярко горел огонь. Помост королевы с высоко установленным троном и отдельным столом был накрыт ярко-красным навесом. Близился вечер, небо за эркерным окном уже потемнело.

— У тебя фингал под глазом, — сказал Фил.

— Да.

— Я бы сделал это за так, — произнёс он, и я засмеялся.

Вместо него это сделал сэр Годфри.

— Приступим, — сказал мой брат, но пару секунд никто не двигался.

Сэр Годфри попытался возмутиться, но мой брат не обратил на него внимания и обнажил меч. Все застыли — возможно, никто не верил, что прольётся кровь.

— Это какая-то ошибка... — нервно сказал сэр Годфри.

Рыбоед рявкнул сэру Годфри, чтобы тот заткнулся.

— Мы служим королеве! — сказал он вызывающе.

— Нет, не служите, — спокойно сказал мой брат.

— И к полудню вас посадят в Маршалси, — закончил Потный за своего брата-близнеца.

— В эту минуту, — сказал мой брат, всё ещё очень спокойно, — лорд-камергер говорит с её величеством. К полудню вы обнаружите, что уже не на службе.

И с этими словами он ударил Рыбоеда в живот.

Это был мощный удар. Мой брат не такой здоровенный, как Уилл Кемп, и не такой проворный, как Ричард Бёрбедж, но силен и беспощаден. Я вспомнил, как он дрался с Диком Куини, когда обоим было по шестнадцать, и избил Куини в кровь, хотя тот был на голову выше моего брата. Рыбоед попытался ударить в ответ, но брат отбил удар и боднул головой Рыбоеда, который заскулил и потянулся к кинжалу. Мой брат схватил его за руку и вывернул палец. Рыбоед снова взвизгнул, раздался хруст, и крик стал ещё громче. Потный бросился через комнату, чтобы помочь брату-близнецу, и тогда все остальные тоже бросились в драку.

Сэр Годфри встал и попытался протиснуться мимо меня, но я оттолкнул его, и он врезал мне кулаком в левый глаз. Боль меня разозлила. И тут как будто прорвало все семь лет гнева, я пнул его между ног, а потом коленом в лицо. Хрустнул сломанный нос. Я схватил его за длинные чёрные волосы, сбросив шляпу, прижал его голову к стене и колошматил кулаком по морде до боли в суставах, пока она не превратилось в кровавое месиво.

Всё закончилось очень быстро. Потный вступил в драку, но Уилл Кемп был быстрее, выше и сильнее, и через мгновение Потный стал Окровавленным.

— Это не мы! — умолял сэр Годфри кровоточащими губами. Он стоял на коленях, кровь текла из его носа. — Это Фрэнсис Лэнгли. Спроси у него!

— Спрошу, — уверил мой брат и врезал сэру Годфри в ухо. — А что касается тебя... — он переступил через Рыбоеда и двинулся на скулящего Саймона Уиллоби.

— Он мой, Уилл, — сказал Джон Хемингс.

— Оставь его мне, — потребовал Уилл Кемп.

— Нет, он мой! — настаивал Хемингс.

Окровавленный пытался оттащить Джона Хемингса от Саймона, но Алан Раст и Ричард Бёрбедж схватили его и швырнули к стене.

— Лорд-камергер, — сказал Алан Раст, — тобой недоволен. Он шлёт тебе приветствие, — и он двинул кулаком ему под рёбра, — и просит не красть у нашей труппы. — Он снова двинул кулаком, а в третий раз ударил в уже сломанный нос.

Ричард Бёрбедж и Генри Конделл, чувствуя себя обделенными вниманием, убеждали Рыбоеда не помогать второму близнецу, беспощадно избивая его, а мой брат смотрел на сэра Годфри, лежащего на полу, закрыв голову руками.

— Мы люди лорда-камергера, — ревел мой брат на скорчившегося священника, — и не суйтесь на нашу сцену!