Эрнест Ролле - Разбойник Кадрус

– Кадрус скажет нам спасибо за это. Мы непременно сделаемся его помощниками, как только он выйдет из тюрьмы.

– А мы поможем ему выйти.

Быть помощниками в будущей шайке Кадруса было мечтой обоих Кротов, золотой мечтой. Они знали, что Фоконьяк за один год скопил пятьдесят тысяч.

– Как же ты хочешь спровадить их? – спросил Бернье.

– У нас есть наши ножи.

– И мы будем ждать, когда они бросятся на жену атамана?

– Да.

– Но если она испугается и умрет?

– Она не испугается. Я ее успокою.

– Да, это правда. Она знает наши знаки.

Они замолчали. Послышались шаги. Вошли Жанна и ее дядя.

– Садись, – сказал барон. – Я дам тебе отчет.

Жанна села.

– Прежде всего, – сказал барон, – я должен отдать тебе отчет в моем опекунском управлении.

– Приступайте прямо к делу и отдайте мне сейчас же мои деньги, – сказала Жанна. – Если впоследствии я найду ошибку в каких-нибудь ста тысячах, мой поверенный не потребует их от вас. Я тороплюсь.

В эту минуту пение сверчка долетело до слуха Жанны, которая вздрогнула и прислушалась. Пение продолжалось. Это был условный сигнал Кротов, чтобы предупредить о том, что Кроты находятся поблизости. Молодая женщина тотчас приободрилась.

– Я долго ждала, – сказала она, – мне некогда. Поспешите.

Барон, чтобы отвлечь ее внимание, встал и подал ей разные бумаги, прося прочесть внимательнее. Она протянула руку, чтобы их взять, когда вдруг явился Шардон и набросил на голову Жанны толстую шаль. Но вдруг заслонка камина упала на пол, и из камина выскочили два человека. В зубах у них были кинжалы, а в руках петли. Убийцы в одну минуту были связаны. Они были совершенно поражены этим неожиданным нападением. Жанна была бледна, но спокойна. Она не испугалась, ее успокоил крик сверчка. Она протянула руку каждому Кроту, и те почтительно поцеловали кончики ее пальцев.

– Благодарю! – сказала она. Потом, заметив их кинжалы, добавила: – Вы вооружены?

– Да, – ответили они.

Тогда она подошла к дяде и сказала твердым голосом:

– Вы убийца! Вы хотели меня умертвить! Я осуждаю вас на смерть! – Потом она обратилась в Шардону: – Ты отыскал того, кто донес на Кадруса. Ты также умрешь. Умертвите их! – приказала она Кротам.

Оба разбойника по два раза воткнули свои кинжалы в грудь жертв, и кровь хлынула на пол.

– Теперь, – сказала Жанна, – свяжите меня, возьмите золото, находящееся здесь, и бегите к Тулону. Я собью с толку полицию, сказав, что на меня с дядей напала шайка Родена, которая теперь опустошает Париж, Назначаю вам встречу в Тулоне. До свиданья!

Разбойники повиновались.

Через час Жанну развязали слуги. Призванный полицейский комиссар принял показание от молодой женщины.

Роден, парижский сподвижннк Кадруса, был признан виновником этого двойного убийства. Предположили, что он пощадил Жанну только потому, что та была женой Кадруса.

Таким образом, Жанна осталась единственной наследницей огромного состояния барона. Кроме того, у нее было и собственное. Если бы Кадрус убежал, он мог бы вести роскошную жизнь в Индии или Америке. Но убежит ли он?

Кадруса через неделю привезли в Тулон, где он был помещен в тюрьму. Дорогой принцесса Полина несколько раз давала ему знать о себе. Она ехала впереди его, и он находил на станциях внимательных жандармов, удобное помещение и роскошный обед. Он понял, что принцесса горячо любит его. Жанны не было и следов.

В тюрьме смотритель сказал ему, что он будет работать в канцелярии. Кадрус увидел в этом вмешательство герцогини. А от Жанны все не было известий.

В один вечер служитель подал Кадрусу письмо, в котором было написано:

«Один из ваших Кротов, Белка, свободен и хочет вас освободить. Можно ли доверять ему?»

Кадрус посмотрел на служителя, и тот сказал ему:

– Мне поручила отдать вам это какая-то дама, и я получил за это десять тысяч франков. За эту цену можно быть верным.

– Хорошо, – сказал Кадрус.

– А ответ?

– Да.

– Только?

– Только.

Принцесса Полина получила лаконичное «да», но этого было достаточно.

На другой день после ее приезда агент, игравший роль Белки, явился к ней, переодетый морским офицером. Принцесса нашла его прекрасно загримированным и восхищалась. Она не подозревала, что имеет дело с фальшивым Кротом. Агент сказал ей, что придумал план побега. Он думает, что Кадрусу следовало бы притвориться больным и перейти в лазарет.

– Туда, – сказал он, – ему доставят мундир сторожа, и он легко убежит.

Герцогиня согласилась и дала агенту записку к Кадрусу, но агент отнес ее смотрителю тюрьмы. Тот получил приказание из Парижа предоставить агенту полную свободу действий. Они условились как действовать, чтобы передать Кадрусу записку герцогини и позволить ему перейти в лазарет. Далее один из служителей должен был выдать себя за подкупленного герцогиней и передать Кадрусу мундир сторожа, чтобы караульные и часовые позволили ему бежать, но убили бы его при этом побеге.

В тот же вечер Кадрус получил письмо от герцогини. На другой день он сказался больным, и его перевели в лазарет.

Кадрус задумчиво говорил себе: «Жанна меня забыла. Герцогиня действует одна. Неужели мне бежать с нею? Неужели все кончено между Жанной и мной?»

Первая любовь угасала в нем, а вторая возгоралась.

Пока Кадрус обвинял Жанну в том, что она бросила его, та совершала чудеса, чтобы спасти его. Она поняла, что герцогиня любит ее мужа и что он обязан ей отменой казни. Она боялась, чтобы Кадрус из признательности не почувствовал за это любви к ней. Жанна, как всякая ревнивая женщина, сделалась пылкой и свирепой. Она преобразилась и придумала смелый план.

Она отправилась к настоятельнице своего ордена и имела с нею свидание, на котором выказала необыкновенную твердость духа. Бедность ордена сестер милосердие вошла в пословицу. Когда настоятельница узнала, что Жанна вступает в ее орден, она очень обрадовалась, ведь ее монастырь должен был обогатиться великолепнейшим состоянием. Конечно, она не думала, что все богатство Жанны достанется ее будущим сестрам по вере, но все-таки надеялась, что новая сестра милосердия сделает значительное пожертвование монастырю.

Когда Жанна явилась, она приняла ее с распростертыми объятиями, но Жанна была холодна. Она попросила о разговоре наедине и только тогда объяснилась.

– Я хочу говорить с вами откровенно, – сказала она, – и скажу прямо, что не хочу вступать в ваш орден. Я не чувствую в себе никакого призвания. Я люблю своего мужа и хочу его спасти.

Эти фразы были сказаны внятно и резко. Настоятельница была поражена – все ее надежды рушились. Глаза ее подернулись печалью, а из груди вырвался глубокий вздох.