Георгий Свиридов - Время возмездия

Судья при участниках открыл дверь. В комнате уже находился Шилленбург. Соперники встретились взглядами и некоторое время молча рассматривали друг друга. Валерий тут же отметил, что немец на полголовы выше, мужественное волевое лицо, хорошо сложен, широк в кости, накачанные бугристые мышцы таят в себе запасы недюжинной силы, ноги жилистые, сухие, выносливые. Одет Шилленбург в белую майку с квадратным гербом на груди, атласные короткие трусы с красивым маленьким вырезом на бедрах.

Валерий дружески улыбнулся, хотел было сказать «гутен абенд» — он знал несколько слов по-немецки, но холодный взгляд соперника остановил его. Презрительно скривив губы, Шилленбург демонстративно отвернулся и стал что-то по-английски говорить судье.

«Ну и черт с тобой! — подумал Рокотов и впервые остро почувствовал невыгодность своего положения. — О чем они там переговариваются? Жаль, что по-английски не понимаю. А мог бы знать, была возможность. Если бы тогда, в военном училище, или еще раньше, в школе, кто-нибудь намекнул: смотри, Валерка, придется побывать за границей и станешь там ушами хлопать, ничего не понимая, — ночи не спал бы, выучил. Но разве человек знает, что его ждет впереди?»

Огромный клокочущий зал погружен в полутьму, и лишь в центре, где возвышался помост, с потолка свисала квадратная люстра, заливая ярким светом белоснежный ринг. Густой, разогретый дыханием многотысячной толпы воздух был насыщен дымом крепкого табака, запахами алкоголя и мужского пота. Дюжие полицейские, выстроившись в две шеренги, сдерживали напор зрителей. Когда Рокотов в сопровождении тренера поднялся на помост и разноязыкий гул приветствия начал спадать, откуда-то сверху прорвался сильный русский басок:

— Валера! Держись! Морячки с тобой!

Судья на ринге — весь в белом, поджарый, хлыщеватый, средних лет, с черными, блестящими от бриллиантина волосами, — жестом пригласил соперников в центр ринга.

Боксеры, не снимая халатов, приблизились и пожали друг другу руки. Шилленбург растянул губы, обнажая верхний ряд зубов. Издали это было похоже на улыбку. Многочисленные западногерманские туристы, кучно сидевшие в центре зала, дружно зааплодировали. Судья сказал несколько слов, смысл которых сводился к тому, чтобы партнеры уважали друг друга и строго соблюдали правила. Валерий, пока судья говорил, пристально смотрел на противника. Тот по-прежнему изображал улыбку, а в его потемневших зрачках прыгали острые и холодные, как края сломанных льдин, злые блестки. Рокотов насмешливо кивнул, как бы говоря: «Мы и не таких видали!» Шилленбург, вздернув вверх массивный подбородок, круто повернулся и пошел в свой угол.

Глухой звук электрического гонга снова свел их в середине квадрата, на сей раз оба были уже без халатов. И Шилленбург, спрятав свой округлый подбородок под выставленное вперед левое плечо, первым начал атаку с дальней дистанции.

— Рудольф, хох-хох! — дружно прокричали немецкие туристы.

Западногерманский чемпион выглядел эффектнее. Немец был выше, и это превосходство в росте подчеркивалось еще и тем, что Шилленбург передвигался на носочках. Его атлетическая фигура с рельефными мышцами, пружинисто перекатывавшимися под тонкой, лишенной жировых прослоек холеной кожей, говорила о многолетней упорной тренировке. Все, что только можно было развить физическими упражнениями, у немца было развито и доведено до совершенства. Это была живая скульптура белокурого арийца, над созданием которой много лет трудились тренеры, врачи и массажисты. Это был боксер с огромным опытом международных соревнований, грозный боец ринга, который за последние годы не знал горечи поражения. Победы рождали уверенность в себе, укрепляли веру в непобедимость.

Рудольф фон Шилленбург начал боксировать легко, непринужденно, в быстром темпе, демонстрируя перед своими многочисленными поклонниками и поклонницами разнообразие технических приемов, в которых они вряд ли разбирались. Но это были прощупывающие удары, удары разведчика, искавшего тайные щели в кольцевой обороне противника. Со стороны бой походил на красивую, напряженную игру. Многие западногерманские почитатели Рудольфа хотели видеть в этой игре забаву кошки с пойманной мышью. В облике своего любимца они читали уверенность и затаенную силу, которая на их глазах росла, накапливалась и готова была вот-вот обрушиться всесокрушающей лавиной. Ослепленные любовью к своему кумиру, они не замечали того, что видели и оценивали немногочисленные знатоки боксерского искусства, тренеры, судьи: на ринге шла острая схватка, война нервов, борьба за овладение инициативой, за право диктовать темп и ход поединка.

Русский чемпион выглядел далеко не так просто, как кое-кому казалось. Его победы на пути к финалу служили этому веским доказательством. Внешне Рокотов несколько проигрывал западногерманскому боксеру, как проигрывает юноша рядом с мужчиной. Он был ниже ростом, тоньше в талии, мышцы не выступали так рельефно, да и к тому же их скрашивал и смягчал ровный бронзовый загар, хорошо сохранившийся с прошлого лета. Но глаза специалистов видели не узкую талию, а броневой щит брюшного пресса, не тонкие, по сравнению с соперником, руки, а длинные боксерские мышцы, таящие неисчерпаемые запасы энергии. Каждое движение целеустремленно, рассчитанно. Спокоен, собран, решителен. Техника защиты и атак отработана до виртуозности. Да, Шилленбург непрестанно наносит удары, но все они легко парируются, не доходят до цели: ведет бой не мальчишка, не новичок ринга, а молодой лев, вышедший на единоборство с тигром…

Все чаще мелькали перчатки, глухо щелкали удары. Боксеры кружились по рингу, словно исполняли замысловатый, только им одним известный, загадочный танец. Как легко они скользили на носочках, как стремительно меняли позиции! Глядя на них, трудно было поверить, что ведут бой боксеры-полутяжи, что у каждого из напарников чистый вес превышает восемьдесят килограммов. Но об этом зрителям напоминали двухдюймовые доски, из которых был сделан помост ринга. При каждом шаге соперников они пружинили и тонко поскрипывали.

Нетерпение болельщиков росло. Не слишком ли затянулась разведка боем? Не пора ли бить по-настоящему? Гул голосов, перекатывавшийся над плотными рядами людей, нарастал и переходил в тревожный рокот. Чаще стали звучать выкрики. Особенно старались западногерманские туристы.

— Руди, дай ему под ребро!

— Ударь красного!

Хельмут Грубер изредка поглядывал в противоположный угол, где находился тренер русского. «Интересно, узнал он меня или нет? Я его сразу узнал, он мало изменился, только поседел. Жаль, что тогда я ему не смог наподдать как следует… Зато теперь Рудольф отколошматит русского».