Виталий Войтов - Один среди волн. Робинзонада: прошлое и настоящее

На палубе находилась небольшая каюта, а также спасательная лодка. 22 июня 1954 года вальсовый плот Уиллиса стартовал из перуанского порта Кальяо. Вместе с мореплавателем отправились в океан попугай Икку и кошка Микки.

Весьма оригинально Уиллис подбирал провиант. Он был вегетарианец и, конечно же, исключил из рациона мясо. Однако он щедро запасся консервированными и свежими овощами, а также ячменной мукой и нерафинированным тростниковым сахаром.

Пятьсот литров пресной воды он разместил под палубой в металлических бидонах. Кстати говоря, вот это-то и явилось одной из причин, по которой мореплаватель мог очутиться в бедственном положении. «Меня постигло еще одно несчастье, – писал Уиллис, – я лишился всего запаса воды… Тонкая жесть (бидонов. – Авт.) проржавела, и вода вытекла. Я успел спасти стаканов девяносто драгоценной влаги. Еще на «Генриетте» (парусник. – Авт.) я приучился понемногу пить морскую воду, чтобы возместить отсутствие свежих овощей и фруктов, необходимых для бесперебойного функционирования желудка, и потом в плавании всегда пил ее… И все же какой ужас я испытывал, когда увидел, что остался без пресной воды! Сначала я стоял, словно пораженный громом, затем схватил пустые баки, легкие как перышки, и один за другим выбросил в море. Бачки, сверкая серебристыми гранями – они ведь были совершенно новые и проржавели только в швах, – долго танцевали передо мной на волнах, то подпрыгивая вверх, то опускаясь вниз».

Конечно, для мореплавателя потеря практически всего запаса пресной воды сродни катастрофе. До ближней земли – Маркизских островов – было что-то около тысячи миль. Конечно, можно было попытаться доплыть до островов, но, разумеется, не было никакой гарантии, что он сможет подойти к ним и не разобьется на многочисленных рифах. Кроме того, пришлось бы из-за этого крюка отказаться от главной цели – достижения островов Самоа. И Уиллис рискнул возобновить старую привычку: употребление морской воды. К счастью, примерно в семидесяти милях от Маркизского архипелага его застал обильный тропический ливень, во время которого удалось запастись пресной водой.

Еще одна драматическая ситуация произошла, когда мореплаватель оказался в воде. «Однажды я забросил леску. Приманкой служила летучая рыбка, упавшая ночью на палубу. Вокруг плота резвились корифены, одну из них я и хотел заполучить. Вскоре леска натянулась. Вытаскивая ее, я уже знал, что поймал не корифену – зацепленная крючком, она несется пулей, – а акулу. Я вытащил ее на скользкие, обросшие мхом бревна. Она лежала на спине с широко раскрытой пастью, в которой сверкали два ряда зубов. Я вставил в пасть острогу, чтобы извлечь крючок, и начал выдирать его оттуда. Наконец мне удалось его высвободить. В тот же миг хищница, лежавшая почти без движения, ожила и сильным ударом хвоста выбила острогу у меня из рук. Я потерял равновесие и через голову акулы шлепнулся в воду. Обезумев от страха, я быстро перевернулся, чтобы ухватиться за край плота, но он уже покачивался за пределами досягаемости. Тут меня что-то потянуло… Когда я падал, крючок, извлеченный из пасти акулы, зацепился за рукав свитера. Я схватился за леску и начал подтягиваться к плоту, медленно, осторожно – леска была старая, во многих местах она была еле живая… Подтягиваться и плыть мешала поврежденная артерия на левой руке: я порезался о челюсть акулы, за которую в поисках опоры схватился при падении. Благополучно выбравшись на плот, я наложил жгут на рану… Сто дней спустя, когда я высадился на берег, рана еще не затянулась»…

Однако на этом неприятности не закончились. Уиллис серьезно заболел: «Целые сутки я, подавленный, несчастный, валялся на палубе, корчась от боли и то прижимаясь искаженным от мук лицом к бамбуковой палубе, то переворачиваясь на спину. Мне даже хотелось умереть. Я подполз к рации, хотя прекрасно знал, что она не работает, и попытался включить ее в нелепой надежде, что проходящее судно примет мои сигналы. Глаза мои отыскали над дверью каюты острые, как бритва, ножи для разделки рыбы. Вонзить бы один из них в низ живота, откуда по телу растекается боль, и прекратить нестерпимые судороги! Я нацарапал на обрывке бумаги прощальную записку Тэдди. Много часов пролежал я потом без сознания на палубе…»

5 октября 1954 года на семьдесят четвертый день рейса Уиллис определил свое местонахождение. Плот «Семь сестричек» пересек 140-й меридиан, на котором в группе островов Туамату лежит атолл Рароиа, конечный пункт легендарного маршрута «Кон-Тики». С этого момента трасса Уиллиса стала длиннее маршрута «Кон-Тики», а затратил он на свой маршрут на двадцать восемь дней меньше, чем плот Тура Хейердала и его товарищей.

14 октября 1954 года после 115 дней плавания, за которые плот «Семь сестричек» преодолел 6700 миль в просторах Тихого океана, необыкновенный рейс завершился на островах Самоа. К этому времени Уиллису уже исполнился 61 год.

В 1963 году Уиллис вновь заболел предстартовой лихорадкой, а было ему уже семьдесят лет. На этот раз он построил металлический плот. Плот состоял из трех плоскодонных понтонов. Его длина по ватерлинии составляла около 12 метров, а ширина – 4 метра. Понтоны соединялись шестидюймовой стальной трубой, которая опоясывала их сверху и скрепляла поперечные брусья. На эту раму была настлана палуба из досок орегонской сосны. Имелись две мачты, за грот-мачтой находилась каюта. Понтоны были заполнены полюретеном. Его заливали в жидком виде. Благодаря этому плот с непропускающей воду «начинкой» легко сохранялся на плаву даже в том случае, если бы он налетел на скалы или рифы.

Не без иронии Уиллис нарек плот «Возраст не помеха». Итак, в июле 1963 года плавание металлического плота началось так же, как и плота «Семь сестричек», в перуанском порту Кальяо. «Почему я отправился в плавание один? Этот вопрос мне задавали много раз. С моей точки зрения, все трудности путешествия как раз и заключаются в одиночестве со всеми из него вытекающими последствиями. Только когда человек один, когда он может рассчитывать на себя и ему неоткуда ждать помощи, каждая частица его тела, мозга и души подвергается испытанию. Взять с собой одного или нескольких человек значило бы превратить путешествие в самое обычное и даже скучное предприятие».

Плавание Уиллиса уже длилось несколько суток. Мореплаватель осваивал нрав своего плота. В вахтенном журнале он написал: «Я преодолевал трудности одну за другой, и это наполняло меня сознанием своей силы. Волны, окружавшие плот со всех сторон до самого горизонта, смывали мелкие житейские заботы. Значит, природа приняла меня и я снова свыкся с жизнью на плоту и с одиночеством». В вахтенном журнале 14 июля 1963 года Уиллис записал: «Обнаружил трещины в обоих моих рулях… Серьезная неприятность, у меня ведь нет ни инструментов, ни материалов для ремонта. Да и что можно сделать, пока на воде и волны непрестанно перекатываются через корму».