Виталий Войтов - Один среди волн. Робинзонада: прошлое и настоящее

Когда после многочасовой напряженной работы лодка оказывалась на плаву, Бомбар говорил: «Потерпевший кораблекрушение, всегда будь упрямей, чем море, и ты победишь!»

Разумеется, все на «Еретике» быстро пропиталось океанской водой. Днем она высыхала под солнцем, оставляя соляной налет. Одним словом, «Еретик» превратился в плавучий солончак.

Для своего совершения трансатлантического перехода Бомбар избрал «Путь Колумба», т.е. маршрут, по которому прошел Атлантику великий мореплаватель. «Севернее того пути, который я избрал, северное экваториальное течение и Гольфстрим образуют как бы гигантский водоворот, – говорил Бомбар, – собирающий в окружности примерно пятнадцати тысяч километров огромные массы водорослей, происхождение которых до сих пор неизвестно; это и есть Саргассово море».

«Но не меньшая опасность, – продолжал Бомбар, – ждала меня на юге, где бушуют «ветры бурь». Два пассатных ветра, почти равной силы, один, идущий с востока от Португалии, а другой – с юго-востока от берегов Конго, сталкиваются здесь и начинают схватку титанов, стараясь перебороть друг друга».

Таким образом, Бомбар старался придерживаться намеченного курса, борясь со стихиями, которые могли увлечь его в опасные северные или южные широты. Прямо скажем, удержать дрейфующую по ветру и течению лодку было далеко не просто.

Монотонно шли дни. «Маленькая куколка, которую мне подарили друзья перед отплытием с Канарских островов, превратилась для меня в почти живое существо. Я смотрю на нее и уже заговариваю с ней, сначала односложно, а потом во весь голос, рассказывая ей обо всем, что собираюсь делать. Ответа не жду: пока еще это не диалог. Отвечать она станет мне позднее. А сейчас я просто испытываю необходимость говорить, чтобы знать, что я действительно существую…»

Бомбар постепенно «наладил отношения» с окружающими его птицами и рыбами. «Меня сопровождает довольно симпатичная семейка, состоящая из пятишести корифен и одной качурки-буревестника, которая ненадолго прилетает ко мне каждый день… Что касается корифен, то они проявляют гораздо больше постоянства. Я их всех легко узнаю: в первый день, пытаясь их загарпунить, я нанес им раны, которые все еще не затянулись».

Следует отметить, что с помощью примитивного гарпуна Бомбар добывал достаточно рыбы. Еще 25 октября ему удалось загарпунить первую корифену. Бомбар записывает в дневник: «Я был спасен: теперь у меня были и пища, и питье (сок рыбы. – Авг.), и наживка, и даже крючки, потому что у корифены позади заостренной жаберной крышки растет великолепный природный крючок, годный для ловли рыбы… Отныне и до конца плавания я уже не испытывал ни голода, ни жажды».

Первые дни плавания океан не был безлюден. Различные суда, видимо, спешившие к Канарским островам, довольно часто пересекали путь «Еретика». Позже океанский горизонт стал пустынен.

9 декабря Бомбар, неторопливо осматривая обычно пустынный горизонт, неожиданно увидел корабль. Это было крупное грузопассажирское судно, пересекающее курс «Еретика». На судне заметили Бомбара, пускающего отраженные лучи света с помощью гелиографа, и оно направилось в его сторону. Сблизившись с резиновой лодкой, это судно «Аракака», следующее из Ливерпуля, застопорило машину. Капитан «Аракаки» предложил одиночному мореплавателю подняться на борт. Бомбар подумал: «Тем хуже, пусть меня берут на борт, опыт окончен. В конце концов 53 дня в океане – прекрасное доказательство». Затем капитан «Аракаки» сделал предложение Бомбару: «Мы вас доставим вместе с вашей лодкой в Британскую Гвиану, в Джорджтаун». Сначала Бомбар согласился, но его глодал червь сомнения. Он думал, что же скажут булонские моряки: «Эге! Ты все-таки не переплыл Атлантический океан!» И Бомбар решает: буду продолжать плавание! Единственно, на что он согласился, позавтракать на борту «Аракаки».

«Первый завтрак за 53 дня! О, я его хорошо запомнил: яйцо, совсем крохотный кусочек говяжьей печенки, ложка капусты и немного фруктов. Этот более чем скромный завтрак, который впоследствии кое-кто ставил мне в вину, причинил моему желудку самые жестокие мучения за все время плавания».

Через три дня после встречи с «Ара-какой» установилась штилевая погода, и «Еретик» почти не продвигался вперед. К тому же Бомбар заметил, что лодка протекает. Пора действительно завершать плавание.

21 декабря «Еретик» уже плыл вблизи Антильских островов. Здесь в прибрежных водах произошла битва Бомбара с барракудой, которую ему удалось загарпунить. Наконец появилась суша. Это был остров Барбадос.

Обращаясь к морякам, терпящим крушение, Бомбар пишет: «Друг мой, терпящий бедствие! Когда ты наконец увидишь землю, тебе покажется, что все твои несчастья окончены. Было бы на самом деле слишком глупо, чтобы земля, в которой все твое спасение, тебя погубила. Но не торопись! Нетерпение может все испортить. Останови лодку, внимательно осмотрись и выбирай. Помни, что 90% несчастных случаев происходит в момент высадки на землю».

Потерпевший кораблекрушение должен быть осмотрителен в части выбора места «приземления». Берег должен быть песчаный, но не скалистый. Особенно опасны берега, окаймленные рифами.

Практические результаты беспримерного рейса Алена Бомбара вызвали большой интерес у специалистов и просто у моряков. Однако среди дружного хора одобрения прорывались голоса, которые возражали против некоторых выводов французского врача. В частности, это касалось рекомендации Бомбара употреблять для питья морскую воду.

«С тех пор как существует человечество, всем известно, что пить морскую воду нельзя. Но вот в Европе появилось сообщение об исследовании, утверждающем обратное, при условии, что организм еще не обезвожен. В газетном лесу оно расцвело пышным цветом и получило горячий отклик у дилетантов. Конечно, морскую воду можно пить, можно и яд принимать в соответствующих дозах. Но рекомендовать пить морскую воду потерпевшим кораблекрушение по меньшей степени преступно», – резко возражал либерийский врач Ханнес Линдеман. Он, безусловно, имел право на авторское мнение. Так же, как Бомбар, он пересек Атлантический океан на малых лодках, причем это он сделал дважды.

В первый свой одиночный трансатлантический рейс Линдеман отправился в октябре 1955 года на западноафриканской лодке – пироге длиной в семь метров семьдесят сантиметров и шириной семьдесят шесть сантиметров, выдолбленной из одного древесного ствола. Линдеман так же, как и Бомбар, старался поставить себя в трудные условия, близкие к тем, с которыми сталкивается человек, потерпевший кораблекрушение и в одиночку столкнувшийся с бушующей океанской стихией. Как медика и ученого, его интересовала проблема морального и физического состояния человека, оказавшегося в столь экстремальных условиях. Наверное, Линдемана увлекала и другая задача. Он разделял мнение некоторых морских историков, считавших, что прибрежные племена, населявшие Западную Африку, были склонны к мореходству. Линдеман выбрал для трансатлантического плавания туземную пирогу, построенную по традиционным образцам. Он считал, что такая долбленка вполне пригодна для рейса в океане. Кстати, в городском парке в Порт-оф-Спейне (Тобаго), который находится около южноамериканского материка, я видел западноафриканскую пирогу, которая, как гласила надпись, пересекла океан.