Эжен Шаветт - Сокровище мадам Дюбарри

Елена смотрела на него, не отвечая. Ее молчание было принято за колебание.

— Соглашайтесь, красавица, по окончании срока я возвращу вам богатство, отнятое войной!

— А если я откажусь?

— Если ты откажешься теперь, после того, как я трижды спас тебе жизнь, я заставлю тебя согласиться рано или поздно, — ответил Шарль.

— Сомневаюсь! — презрительно усмехнулась мадемуазель Валеран.

Разносчик схватил ее руки и привлек к себе. Он наклонил к ней лицо, искаженное бешенством, и хрипло произнес:

— Послушай, любезная. Если ты откажешься, то с этого дня я буду преследовать тебя на каждом шагу. В жизни всякой женщины бывает минута, когда она отдается своему злейшему врагу. Либо для того, чтобы самой избежать опасности, либо — чтобы спасти любимого человека… Эта минута наступит и для тебя.

Елена невольно подумала об Ивоне и вздрогнула.

Он тут же заметил ее волнение.

— Ага, моя хорошенькая жеманница, ты, кажется влюблена… И, без сомнения, в прекрасного спутника, им которого ты мне так и не назвала. Ну, тем лучше, я все равно узнаю его имя! Посмотрим, не прибежишь ли ты сама к мне в тот день, когда он будет в моей власти!

— Я презираю ваши угрозы, — храбро отвечала она.

— В час опасности ты не будешь так спесива и презрительна.

Затем Шарль прибавил с мрачным смехом.

— Когда я отыщу его, пусть он побережется!

Дверь отворилась, и вошел Баррасен. Он окинул Елену сальным взглядом и спросил:

— Покончили с этой малюткой?

— Молчи, скотина, — сухо ответил Шарль.

— Слушаю, хозяин, — покорно согласился тот.

И все же, несмотря на страх, у бандита сильно чесался язык.

— Я забыл сказать вам, — заявил он, — что когда мы заворачивали за угол, вдову встретил человек с пренеприятной физиономией и пошел с ней рядом.

— Кто такой?

— Лицо кошачье. Я заметил, что старушка побледнела, как чепец на ее голове.

Елена, которая равнодушно слушала разговор, вдруг почувствовала смутное беспокойство.

— Что он говорил? — спросил Шарль.

— Я слышал ее ответ: «Да, гражданин Жан Буэ».

— Жан Буэ! — воскликнул Шарль.

И, обращаясь с жесткой улыбкой к Елене, он сказал:

— Вот, моя гордячка! Этот гость очень кстати, он быстро подвинет мои дела!

Наклонившись к девушке, он шепнул ей на ухо так, чтобы Баррасен не слышал:

— Я сказал тебе, что в жизни каждой женщины есть минута, когда она отдается злейшему врагу или чтобы спасти себя, или того, которого любит…

Елена подняла голову.

— Что вы хотите сказать? — спросила она.

Баррасен в это время открывал дверь.

— Бежим, вот они! — крикнул он.

И он исчез.

Разносчик быстро направился к двери, и когда был уже на пороге, обернулся, чтобы ответить на ее вопрос.

— А то, моя милая, что этот Жан Буэ несет тебе смертельную опасность. А я займусь твоим возлюбленным…

Оставшись одна, Елена старалась вспомнить, где она слышала имя Жана Буэ.

Вдруг ее передернуло. Она вспомнила, что говорил молодой шуан при переходе в Ренн об этом человеке, одном из двенадцати судей Пошоля.

В ее памяти возникла фраза: «Боже избави вас повстречаться с Жаном Буэ, который еще полгода назад не вставал с постели, пока стирали его единственную рубашку, а теперь он обладает миллионом, украденным у жертв».

Елена тут же вспомнила и конец фразы: «Кутила и любит приволокнуться за женской юбкой, но тотчас же срубает ей голову, когда устанет веселиться».

Перекрестясь, она покорно прошептала:

— Да, приближается опасность…

Дверь отворилась, и вдова, пропуская гостя вперед, сказала:

— Войди, гражданин Буэ. Твой приход — большая честь для моего скромного дома.

Прежде, чем продолжать наш рассказ, нужно объяснить, каким образом Баррасен стал вассалом Шарля.

Бандит хорошо понимал, что он в безопасности только в городе, несмотря на прибывшее из Парижа предписание о его аресте. Взвесив все шансы, он, наконец, принял решение.

— Конечно же, мне спокойнее будет в городе. Сначала я доберусь до Ренна, потом перееду в Брест…

Он окинул взглядом лежащие на тележке товары.

— Отлично! — сказал он. — Сколочу же я денежки по приезде в Ренн! А потом отыщу двух-трех стоящих молодцов и с ними — за дело!

Возле телеги раздался крик совы — призыв шуанов.

Осторожный Баррасен остановил свою лошадь и сошел на землю. На дороге никого не было. Вдали раздавались крики шуанов. Он опять влез на повозку, но едва уселся на сиденье, как тот же крик повторился очень близко и с переливом, вероятно, заключавший в себе особый смысл.

Он стегнул кнутом исхудалую лошадь, и та понеслась вялой рысью. Через пятнадцать минут Баррасен успокоился и продолжал свой монолог:

— В самом деле, чего мне бояться со стороны этих людей? Если мне грозит неприятность, то конечно, от того, у кого я стащил повозку. Он, должно быть, проспал в кухне, где я оставил его вчера, а я, не отдыхая, шел вперед всю ночь. Когда он проснулся сегодня утром, я уже слишком далеко отъехал для того, чтобы он мог догнать меня. Ну, смелей!

Весело напевая, гигант продолжал свой путь, не подозревая, что на задке телеги он перевозил в корзине именно того, с кем не желал бы встретиться.

Великан радовался бы намного меньше, если бы мог подозревать значение обоих призывов Шарля, раздавшихся во время остановки телеги. Первый сигнал собрал рассеянных по окрестности шуанов. Второй велел следовать за телегой вдоль дороги.

Шарлю легко было бы на открытом месте остановить вора и отнять у него свое добро, но он прежде всего хотел убедиться, кем же в действительности был этот наглый малый.

День клонился к вечеру.

— Э, э! — бормотал Баррасен. — Я знаю кого-то, кто сегодня рано ляжет спать.

С самого бегства из Парижа он спал под открытым небом, а теперь помышлял, как о празднике, о возможности растянуться между двумя простынями.

В сумерки он проезжал мимо Ивона и Елены, которые выжидали в кустарнике наступления ночи, чтобы под прикрытием темноты войти в Ренн.

Когда наступила ночь, Баррасен предоставил лошади самой выбирать путь в темноте. О направлении уже не нужно было беспокоиться. Город был рядом, и он помышлял о близком отдыхе.

Вдруг лошадь стала. Баррасен замахал кнутом.

Животное не двигалось, оно стояло на одном месте, как вкопанное.

В ту же минуту вокруг телеги появилось пять-шесть теней, поднявших крик на бретонском наречии, непонятном для Баррасена.

С правой стороны дороги вспыхнул факел. Стали заметны очертания ветхого дома. Во время этой войны жители так тщательно закрывали на ночь все двери, ставни и даже щели, что путешественник мог пройти в темноте у самого дома, не подозревая о его наличии.

— Вот и наш путешественник! — весело крикнул по-французски человек с факелом в руке.