Генрих Кениг - Карнавал короля Иеронима

— Нет, графиня, я тотчас вернусь назад, но едва ли мне удастся опять говорить с вами; поэтому пользуюсь случаем, чтобы сообщить о сделанном мною случайном открытии: ваша французская горничная Анжелика связана с полицейским агентом Вюрцем…

— Высокий противный господин с острым носом и подбородком? — спросила графиня.

— Да, и при этом нарумяненный и надушенный!

— Несомненно, это он! Мне самой он показался подозрительным, я откажу Анжелике. Благодарю вас! До свидания!

Графиня вошла в сад. Герман поспешно отправился к Рейхардтам.

На следующий день вечером у французского посланника собрался небольшой кружок друзей Рейхардта, чтобы узнать о результатах переговоров Луизы с отцом, так как она обещала через Германа явиться к назначенному часу. Оказалось, что баронесса Рейнгард не ошиблась в своем предположении — капельмейстер остался очень доволен новым назначением, которое считал весьма почетным для себя. Он даже, по-видимому, не допускал мысли, что его отстранили от должности, и, подробно распространяясь о предстоящем путешествии, ни разу не упомянул о том, что занимаемое им место будет передано другому и он навсегда лишится его.

— Дело это окончательно решено! — продолжала Луиза. — Сегодня утром гофмаршал Бушпорн официально заявил моему отцу, что король поручает ему набрать артистов для оперы-буфф и уже ассигновал для этой цели соответствующую сумму. Время отъезда зависит от воли отца, так что благодаря вашему дружескому участию, барон Рейнгард, его отставка от должности, которую можно было ожидать со дня на день, пройдет незаметно для него.

С этими словами Луиза поблагодарила посланника крепким пожатием руки. Но она была, видимо, огорчена отъездом отца, который должен был нарушить весь строй их домашней жизни, не только с нравственной, но и с материальной стороны. Известие, сообщенное ей накануне Германом, застало ее врасплох, она провела тревожную ночь и целый день не могла избавиться от мучившей ее тоски. Теперь она делала напрасные усилия, чтобы казаться веселой, но почти не принимала участия в общем разговоре. Шла речь о вчерашнем празднике. Все заметили натянутые отношения между Фюрстенштейном и генеральшей Сала, которая была в таком дурном расположении духа, что уехала до начала иллюминации.

Герман, краснея, передал подслушанное им объяснение генеральши Сала с ее супругом и вызвал этим общий смех.

— Едва ли мадемуазель Сала может нравиться кому-либо! — заметила баронесса Бюлов. — Если Фюрстенштейн предпочтет графиню Гарденберг, то никто не осудит его за это…

— Разумеется, тем более что такие случаи бывают ежедневно, — сказал посланник. — Но я сообщу вам новость, которая произведет немалую сенсацию в Касселе: оказывается, Морио приобрел молодую жену, но лишился места военного министра!

— Действительно, это будет неожиданностью для всех! — воскликнул Бюлов. — Но кто же заменит его?

— Генерал Эбле, о котором вы, вероятно, слышали в Магдебурге. Это талантливый и энергичный человек и при этом крайне доброжелательный и любезный. Вам не придется жалеть о смене Морио, барон Бюлов!

— Но когда состоялось это назначение?

— Приказ об отставке Морио получен вчера, — ответил посланник, но король не хотел огорчать своего любимца в день свадьбы, и только завтра объявит ему неприятную весть. Наполеон давно недоволен Морио, чуть ли не с того времени, когда он из привязанности к Иерониму оставил французскую службу и поступил на вестфальскую. Кроме того, Морио слишком медлил с отсылкой 6 тысяч человек вестфальской армии, назначенных в Испанию, и навлек на себя гнев Наполеона, который вообще не отличается терпением…

Разговор был прерван приходом слуги, который доложил, что ужин подан; и гости, но приглашению хозяйки дома, перешли в столовую.

Было уже довольно поздно, когда разошлось небольшое общество. Герман довел Луизу до ее дома.

С тех пор как его занятия определились и ему приходилось проводить ежедневно несколько часов за работой, он не чувствовал прежнего стремления к уединению и охотно посещал своих друзей, в особенности Гейстеров.

Обыкновенно по вечерам он заставал их дома и вместе с ними совершал далекие прогулки по живописным окрестностям города. Но дня через два после свадьбы Морио, когда ему более, чем когда-либо, хотелось поделиться с друзьями своими мыслями и впечатлениями, он смог пробыть с ними всего несколько минут, потому что они собирались на званый вечер.

Лина была уже одета. Герман застал ее одну в приемной и вошел в ту минуту, когда она надевала перед зеркалом свое жемчужное ожерелье.

— Как жаль, что мы приглашены на сегодняшний вечер! — воскликнула она. — Но что ты намерен делать, Герман? Не мешало бы тебе посетить Миллера, он давно приглашал тебя, а ты до сих пор не можешь собраться!

— Объясни мне, пожалуйста, почему тебя так интересует Миллер? — спросил с удивлением Герман.

— Я знаю, что надоела тебе, напоминая столько раз об этом визите! К сожалению, мне едва ли удастся познакомиться с Миллером, но я уверена, что беседа с таким умным и знающим человеком доставила бы мне истинное наслаждение. Вдобавок я хотела поблагодарить его, потому что никогда не забуду тот вечер, когда ты вернулся от него и прочел мне лекцию о греческих философах! Ты говорил так красноречиво и с таким воодушевлением, что смысл Платонова «Пира» сразу стал ясен мне, и, перечитывая его, я все более и более увлекаюсь этим образцовым произведением. Один Миллер сумел так воодушевить тебя, и я преклоняюсь перед ним; под руководством такого учителя ты бы мог составить себе почетное имя в ученом и литературном мире!..

— Не ожидал я от тебя такого честолюбия, Лина! — удивился Герман. — У тебя мужской склад ума при любящем женском сердце, так что я окончательно убеждаюсь, что ты принадлежишь к тем избранным существам, которые совмещают в себе отличительные свойства обоих полов. Но чтобы ты не возгордилась этим преимуществом, я буду молить Юпитера восстановить равновесие: он разделит тебя на две половинки, и одну из них я возьму себе, потому что от моей будущей жены я требую только половину твоих достоинств, и тогда буду совсем счастлив с ней!

— Мне остается только благодарить тебя за любезность, — промолвила, улыбаясь, молодая женщина. — Но твоя мечта неосуществима: обе половинки моей особы вместе или порознь принадлежат Людвигу, и он никому не уступит их…

— А вот и он сам идет заявить об этом! — добавил со смехом Герман.

Гейстер вошел со шляпой в руке, и все вместе вышли на улицу. Здесь Герман простился со своими друзьями и пошел дальней дорогой, чтобы быть у Миллера не раньше восьми часов.