Эрик Хобсбаум - Эпоха крайностей. Короткий двадцатый век (1914–1991)

Бедные регионы мира сельскохозяйственная революция тоже не обошла стороной, хотя проявилась она здесь и менее явно. Конечно, если бы не ирригация и не “зеленая революция” [88] Систематическое внедрение в странах третьего мира новых сортов высокоурожайных культур, выращенных по специально разработанным методикам, в основном ведет начало с 1960‐х годов. (хотя отдаленные последствия и того и другого непредсказуемы), огромные территории Южной и Юго-Восточной Азии не смогли бы прокормить свое быстро увеличивающееся население. Однако в целом страны третьего мира и часть стран “второго мира” (включая социалистические) больше не могли прокормить сами себя, не говоря уже о производстве излишков, ожидаемом от аграрных стран. В лучшем случае они могли сосредоточиться на выращивании специализированных экспортных культур для рынков развитых стран, а их крестьяне, если не покупали дешевых излишков экспортных продуктов с Севера, продолжали обрабатывать землю старым ручным способом. У них не было веских причин оставлять сельское хозяйство, где требовался их труд, за исключением разве что демографического взрыва, который мог привести к дефициту земли. Однако те регионы, из которых наблюдался отток крестьянства, как правило, были малонаселенными (как в Латинской Америке) и зачастую имели открытые границы, к которым небольшая часть сельского населения мигрировала в качестве сквоттеров и свободных поселенцев. Нередко эти переселенцы создавали политическую основу для повстанческих движений, как, например, в Колумбии и Перу. Напротив, азиатские регионы, в которых крестьянство обеспечивало себя лучше всего, возможно, являлись самой густонаселенной зоной в мире с плотностью населения от 250 до 2000 человек на квадратную милю (средняя цифра для Южной Америки – 42,5 человека на квадратную милю).

Отток населения из сельской местности означает его приток в город. Мир во второй половине двадцатого века стал урбанизированным, как никогда ранее. К середине 1980‐х годов 42 % его населения планеты жило в городах, и если бы не огромное количество крестьян в Китае и Индии, составлявших три четверти всего сельского населения Азии, городское население земного шара превысило бы размеры сельского (Population, 1984, р. 214). Но даже в традиционных аграрных центрах люди перебирались из деревень в города, особенно в большие. С 1960 по 1980 год городское население Кении удвоилось и к 1980 году достигло 14,2 %; при этом почти шесть из каждых десяти городских жителей теперь жили в Найроби, в то время как двадцать лет назад таких было только четверо из десяти. В Азии многомиллионные города разрастались как на дрожжах, особенно столицы. Сеул, Тегеран, Карачи, Джакарта, Манила, Нью-Дели, Бангкок – население этих столиц в 1980 году насчитывало от 5 до 8,5 миллиона жителей, а к 2000 году ожидалось увеличение до 10–13 миллионов (в 1950 году население ни однойиз них, кроме Джакарты, не превышало 1,5 миллиона) (World Resources, 1986). Фактически самые большие городские агломерации в конце 1980‐х годов находились в странах третьего мира: Каир, Мехико-Сити, Сан-Паулу и Шанхай, население которых исчислялось восьмизначными цифрами. Как ни парадоксально, но в то время как развитые страны оставались гораздо более урбанизированными, чем отсталые (за исключением некоторых частей Латинской Америки и исламской зоны), их собственные гигантские города постепенно размывались. Они достигли своего расцвета в начале двадцатого века, до того, как переселение на окраины и в пригороды не стало набирать скорость и старые центры больших городов по вечерам не начали напоминать опустевшие муравейники, когда рабочие, владельцы магазинов и искатели развлечений расходились по домам. В то время как с 1950 года за тридцать лет население Мехико увеличилось почти в пять раз, Нью-Йорк, Лондон и Париж медленно сползали к нижнему краю списка самых больших столиц мира.

Однако странным образом старый и новый мир постепенно шли навстречу друг другу. Типичный “большой город” развитого мира состоит из связанных между собой городских поселений, сходящихся главным образом в центре или в административном и деловом районах, которые легко узнать с воздуха по высотным зданиям и небоскребам, за исключением мест, подобных Парижу, где строительство таких зданий не разрешено [89] Подобные высокие здания (естественное следствие высоких цен на землю в центральных районах) до 1950‐х годов были крайне редки. Нью-Йорк фактически являлся единственным исключением. Их распространение началось с 1960‐х годов, и даже в таком малоэтажном и децентрализованном городе, как Лос-Анджелес, был воздвигнут высотный деловой центр. . Их взаимосвязь, а также сокращение общественных средств передвижения под натиском частных автомобилей продемонстрировала начавшаяся в 1960‐х годах новая революция в общественном транспорте. Никогда, начиная со строительства первого трамвая и первых линий метро в конце девятнадцатого века, не строилось так много новых тоннелей и скоростных систем сообщения с пригородами – это происходило повсеместно, от Вены до Сан-Франциско, от Сеула до Мехико. В то же время продолжался отток из старых центров городов, поскольку в большинстве пригородных районов создавались свои собственные торговые и развлекательные центры по образцу американских торговых центров (моллов).

С другой стороны, большие города в странах третьего мира, отдельные части которых тоже связывали воедино системы общественного транспорта (обычно устаревшего и плохо выполнявшего свою функцию), а также множество разбитых частных автобусов и маршрутных такси, являлись разобщенными и лишенными четкой структуры. Это происходило потому, что упорядочить жизнь 10 или 20 миллионов человек крайне сложно, особенно если добрая половина городских кварталов выросла из барачных поселков, основанных сквоттерами на незанятых пустырях. Население таких городов может тратить несколько часов в день на поездку до места работы и обратно (поскольку постоянная работа для них очень важна), а также совершать столь же долгие путешествия к местам публичных ритуалов, например на стадион “Маракана” (двести тысяч мест), где жители Рио‐де-Жанейро поклоняются божеству под названием “футбол”. В целом же крупные города Старого и Нового Света все больше становились скоплениями номинально автономных сообществ (на Западе они зачастую имели официальный статус). Правда, на благополучном Западе, по меньшей мере на окраинах городов, было гораздо больше зелени, чем в перенаселенных или нищих странах третьего мира. В то время как в трущобах и барачных поселках люди соседствовали с крысами и тараканами, нейтральная полоса между городом и деревней в странах развитого мира была заселена дикой фауной: ласками, лисами и енотами.