Эрик Хобсбаум - Эпоха крайностей. Короткий двадцатый век (1914–1991)

Проблемы, возникшие в 1930‐е годы как внутри государств, так и между ними, являлись, таким образом, транснациональными. Нигде это не было столь очевидно, как в Гражданской войне в Испании 1936–1939 годов, ставшей наиболее ярким проявлением этого глобального противостояния.

Сквозь призму прошедших лет может показаться странным, что этот конфликт сразу же мобилизовал и левых, и правых как в Европе, так и в Америке, особенно пробудив симпатии западной интеллигенции. Испания была периферийной частью Европы, и ее история оказывалась в постоянной противофазе с историей остальных европейских стран, отделенных от нее стеной Пиренеев. Испания не вступала ни в одну из европейских войн со времен Наполеона и должна была остаться в стороне и от Второй мировой войны. С самого начала девятнадцатого века внутренние дела этой страны мало заботили европейские правительства, хотя США спровоцировали короткую войну против Испании в 1898 году, чтобы отнять у нее последние остатки мировой империи шестнадцатого века – Кубу, Пуэрто-Рико и Филиппины [43] Испания сохраняла прочное положение в Марокко, против чего выступали воинственные местные берберские племена (одновременно поставлявшие в испанскую армию внушительные боевые подразделения), а также на некоторых всеми забытых территориях на юге Африки. . На самом деле, вопреки убежденности поколения, к которому принадлежит автор этой книги, Гражданская война в Испании не являлась первой фазой Второй мировой войны, и победа генерала Франко, которого, как мы видели, нельзя даже назвать фашистом, не имела важных мировых последствий. Она просто продлила изоляцию Испании (и Португалии) от остального мира еще на тридцать лет.

Однако внутренняя политика этой выпадающей из общей системы изолированной страны неслучайно стала символом мировой борьбы 1930‐х годов. Она высветила фундаментальные политические проблемы того времени: с одной стороны, демократия и социальная революция, притом что Испания была единственной страной в Европе, готовой к социальному взрыву, с другой – абсолютно несгибаемый лагерь ортодоксальной контрреволюции и реакции, вдохновляемой католической церковью, отвергавшей все произошедшее в мире начиная с Мартина Лютера. Как ни странно, ни просоветская компартия, ни профашистские партии не имели здесь серьезного влияния до гражданской войны, поскольку Испания шла своим собственным путем противостояния ультралевых анархистов и ультраправых карлистов [44] Карлизм был монархистским и ультратрадиционалистским движением, имевшим сильную поддержку крестьянства, главным образом в Наварре. В гражданских войнах 1830‐х и 1870‐х годов карлисты оказывали поддержку одной из ветвей испанского королевского дома. .

Благонамеренные либералы, антиклерикалы и масоны, вышедшие из латинской традиции девятнадцатого века и отобравшие власть у Бурбонов в результате мирной революции 1931 года, не имели поддержки испанской бедноты ни в городах, ни в сельской местности и не могли разрядить обстановку при помощи действенных социальных (т. е. в первую очередь аграрных) реформ. В 1933 году они были отстранены от руководства консервативным правительством, чья политика подавления волнений и локальных бунтов, как, например, восстания астурийских шахтеров в 1934 году, лишь способствовала нагнетанию революционной напряженности. На этом этапе левые в Испании объединились с Народным фронтом, действовавшим в соседней Франции. Идея, что все партии должны создать единый блок избирателей против правых сил, была нужна левым, которые, правда, не особенно четко представляли себе, как действовать дальше. Даже анархисты в этой своей последней в мире массовой цитадели были склонны просить своих сторонников пользоваться порочной буржуазной процедурой выборов, которые они до того времени отвергали как недостойные настоящих революционеров (никто из анархистов, действительно, не запятнал себя выдвижением на этих выборах). В феврале 1936 года Народный фронт получил небольшой, но, несомненно, решающий перевес голосов и, благодаря согласованности своих действий, значительное большинство мест в кортесах (испанский парламент). Эта победа породила не столько сильное левое правительство, сколько отдушину для накопившегося общественного недовольства, что стало все более очевидным в последующие месяцы.

На этой стадии, когда политика традиционных правых потерпела фиаско, Испания вернулась к тому, первооткрывателем чего она являлась и что стало характерной чертой иберийского мира: pronunciamento, или военному перевороту. В то время как левые в Испании искали поддержку за пределами своих границ у Народного фронта, правые устремили свои взоры в сторону фашистских держав. Это произошло не столько благодаря умеренному местному фашистскому движению, “Фаланге”, сколько благодаря церкви и монархистам, которые не видели особой разницы между безбожниками-либералами и коммунистами и не желали идти на компромисс ни с кем из них. Италия и Германия надеялись извлечь некоторую моральную и, возможно, политическую пользу из победы правых в Испании. Испанские генералы, начавшие серьезно замышлять переворот после выборов, нуждались в финансовой поддержке и практической помощи, о которой они договорились с Италией.

Однако времена победившей демократии и политической активности масс не являются идеальными для путчей, поскольку путчистам для успеха необходимо, чтобы население, не говоря уже о неприсоединившихся частях вооруженных сил, подчинялось их приказам. Поэтому военные путчисты, чьим командам не подчиняются, тихо признают свое поражение. Классическое рrопипciamento – это игра, в которую лучше всего играть тогда, когда среди масс наступает временное затишье или когда правительства теряют легитимность. В Испании этих условий не было. Путч генералов 17 июля 1936 года одержал победу в нескольких городах, однако в других местах встретил ожесточенное сопротивление народа и местных властей. Путчистам не удалось захватить два главных города Испании, включая столицу Испании Мадрид. По этой причине в некоторых частях страны путч даже способствовал ускорению социальной революции, которую имел целью остановить. По всей Испании началась затяжная война между законно избранным правительством Республики, которое теперь увеличилось за счет социалистов, коммунистов и даже некоторых анархистов, но с трудом сосуществовало с силами массового сопротивления (которые дали отпор путчистам), и мятежными генералами, представлявшимися борцами за национальное освобождение против коммунизма. Самый молодой и в политическом отношении наиболее мудрый из генералов Франсиско Франко (1892–1975) оказался во главе нового режима, в ходе войны превратившегося в авторитарное государство с единственной правой партией, представлявшей собой конгломерат с диапазоном от фашистов до старых монархистов и карлистских ультра, носившей нелепое название “Испанская традиционалистская фаланга”. Однако в гражданской войне обе стороны нуждались в поддержке, и обе обращались с призывами к своим потенциальным сторонникам за рубежом.