Эрик Хобсбаум - Эпоха крайностей. Короткий двадцатый век (1914–1991)

Неудивительно, что крушение старых колониальных систем в первую очередь произошло в Азии. Сирия и Ливан (ранее принадлежавшие Франции) обрели независимость в 1945 году, Индия и Пакистан – в 1947‐м, Бирма, Цейлон (Шри-Ланка), Палестина (Израиль) и голландская Ост-Индия (Индонезия) – в 1948‐м. В 1946 году США формально присвоили Филиппинам, оккупированным ими с 1898 года, статус независимого государства. Японская империя рухнула в 1945 году. Исламская Северная Африка тоже трещала по швам, однако все еще держалась. В большей части Тропической Африки и на островах Карибского моря и Тихого океана все еще было относительно спокойно. Только в некоторых частях Юго-Восточной Азии политическая деколонизация встретила серьезное сопротивление, особенно во Французском Индокитае (теперешние Вьетнам, Камбоджа и Лаос), где после освобождения под руководством благородного Хо Ши Мина силы коммунистического сопротивления провозгласили независимость. Франция при поддержке Великобритании и позднее США вела отчаянные арьергардные сражения, чтобы удержать свое влияние в стране и противостоять побеждающей революции. Но она потерпела поражение и вынуждена была вывести свои войска в 1954 году, однако США препятствовали объединению страны и поддерживали марионеточный режим в южной части разделенного надвое Вьетнама. После того как и этот режим оказался на грани свержения, США в течение десяти лет вели войну во Вьетнаме, пока наконец не были разгромлены и вынуждены уйти оттуда в 1975 году, сбросив на несчастную страну больше бомб, чем было сброшено за всю мировую войну.

Сопротивление в остальных частях Юго-Восточной Азии было более разрозненным. Голландцы (которые оказались гораздо способнее британцев в деколонизации своей Индийской империи без разделения ее на части) были слишком слабы, чтобы обеспечить необходимое военное присутствие на огромном Индонезийском архипелаге, большинство из островов которого было бы не прочь сохранить их в качестве противовеса засилью яванцев, численность которых составляла уже 55 миллионов. Они отказались от своих планов, когда поняли, что США не считают Индонезию важным фронтом борьбы против мирового коммунизма, в отличие от Вьетнама. Далекие от коммунистических идей новые индонезийские националисты в 1948 году довольно легко подавили восстание, возглавляемое местной коммунистической партией. В результате США решили, что голландские военные силы лучше пригодятся в Европе против предполагаемой советской угрозы, чем для сохранения их колониальных владений. Таким образом, голландцы ушли, сохранив только один форпост колониализма – западную часть огромного меланезийского острова Новая Гвинея, которая в 1960‐е годы также перешла к Индонезии. В Малайе Великобритания оказалась между двух огней: с одной стороны имелись традиционные султаны, прекрасно обходившиеся без империи, а с другой – две различные, но с одинаковым подозрением относившиеся друг к другу группы населения: малайцы и китайцы, каждая из которых была по‐своему радикальна. Китайцы находились под влиянием коммунистической партии, которая имела здесь большой вес как единственная сила, оказывавшая сопротивление Японии. После начала “холодной войны” участие коммунистов, за исключением китайцев, в составе правительства бывшей колонии было исключено, однако после 1948 года Великобритании понадобилось 12 лет, 50 тысяч солдат, 60 тысяч полицейских и 200 тысяч местных дружинников, чтобы сдерживать вооруженное сопротивление, в котором преимущественно участвовали китайцы. Возникает закономерный вопрос: стала бы Великобритания платить такую цену, если бы малайское олово и каучук не были столь надежными источниками получения долларов, обеспечивая стабильность фунта? Как бы то ни было, деколонизация Малайи оказалась довольно сложным делом и была завершена, к удовлетворению малайских консерваторов и китайских миллионеров, только в 1957 году. В 1965 году Сингапур, в основном населенный китайцами, отделился, провозгласив свою независимость, и вскоре превратился в очень богатый город-государство.

В отличие от Франции и Голландии, Великобритания, благодаря опыту, приобретенному в Индии, понимала, что при наличии серьезного национально-освободительного движения единственным способом удержать преимущества империи является передача ему формальной власти. Великобритания ушла с Индийского субконтинента в 1947 году, до того, как ее неспособность удержать власть стала очевидной, и без всякого сопротивления. Цейлон (переименованный в Шри-Ланку в 1972 году) и Бирма также получили независимость, что для первого стало приятным сюрпризом, у второй же вызвало большие сомнения, поскольку бирманские борцы за национальное освобождение, хотя и возглавляемые антифашистской Лигой народного освобождения, в годы войны сотрудничали с Японией. Они были так враждебно настроены по отношению к Великобритании, что Бирма, единственная из всех получивших независимость британских колоний, немедленно отказалась вступить в Британское Содружество – ни к чему не обязывающее объединение, с помощью которого Лондон пытался сохранить хотя бы память о Британской империи. В этом она опередила даже Ирландию, провозгласившую себя республикой вне рамок Содружества в том же году. И все же, хотя быстрый и мирный уход Великобритании из самого большого сообщества, когда‐либо находившегося в подчинении и управлении иностранного завоевателя, и стал заслугой британского лейбористского правительства, пришедшего к власти в конце Второй мировой войны, вряд ли это можно было назвать полным успехом. Он был достигнут ценой кровавого раздела Индии на мусульманский Пакистан и объединяющую много религий, но преимущественно индуистскую Индию, в ходе которого примерно 700 тысяч человек стали жертвами религиозной вражды, а несколько миллионов были изгнаны из домов, где жили еще их предки, туда, где теперь было иностранное государство. Такое развитие событий не входило в планы ни индийских и мусульманских националистов, ни имперских властей.

Вопрос о том, каким образом идея о самостоятельном государстве Пакистан, концепция и название которого были попросту придуманы студентами в 1932–1933 годах, к 1947 году стала реальностью, продолжает интересовать ученых и тех, кто любит размышлять об альтернативных путях в мировой истории. Поскольку раздел Индии по религиозным границам создал пагубный прецедент на будущее, как нам очевидно теперь, здесь потребуются некоторые разъяснения. В известной степени это произошло не по чьей‐то вине и не по всеобщему согласию. На выборах, проводившихся в соответствии с конституцией 1935 года, Индийский национальный конгресс одержал победу даже в большинстве мусульманских районов, а Мусульманская лига – национальная партия, претендующая на защиту интересов мусульманского меньшинства, – получила малое число голосов. Победа не выражавшего интересы какой‐либо определенной религиозной группы светского Индийского национального конгресса, естественно, вызвала недовольство многих мусульман (большинство которых, как и большинство индусов, не принимали участия в голосовании). Они были недовольны тем, что к власти пришли индуисты (поскольку большинство лидеров Конгресса в преимущественно индуистской стране не могли не быть индуистами). Вместо того чтобы учесть эти опасения и дать мусульманам возможность представительства во власти, Конгресс в результате этих выборов усилил свои притязания на то, чтобы стать единственной общенациональной партией, представляющей как индуистов, так и мусульман. Именно это побудило Мусульманскую лигу под руководством ее грозного лидера Мухаммеда Али Джинны порвать с Конгрессом и вступить на путь потенциального сепаратизма. Однако лишь после 1940 года Джинна выдвинул лозунг самостоятельного мусульманского государства.