Эрик Хобсбаум - Эпоха крайностей. Короткий двадцатый век (1914–1991)

Большие британские колонии в Карибском бассейне были тихо деколонизированы в 1960‐е годы, затем получили независимость более мелкие острова (до 1981 года), а острова Индийского и Тихого океанов – в конце 1960‐х и 1970‐х годов. Фактически к 1970 году не осталось сколько‐нибудь значительных территорий, находившихся под непосредственным управлением бывших колониальных держав или их переселенцев, за исключением стран Центральной и Южной Африки и, конечно, охваченного войной Вьетнама. Эпоха империй подходила к концу. Менее чем три четверти столетия назад она казалась нерушимой. Всего тридцатью годами ранее большинство народов земного шара были в ее власти. И вот она безвозвратно канула в прошлое, став частью сентиментальных литературных и кинематографических мемуаров бывших имперских государств, в то время как новое поколение писателей из бывших колоний положило начало литературе “эпохи независимости”.

Сорок пять лет, прошедшие с начала применения атомного оружия до развала Советского Союза, не являются однородным периодом в мировой истории. Как мы увидим в следующих главах, этот период распадается на две части: до и после водораздела, произошедшего в начале 1970‐х годов (см. главы 9 и 14). Тем не менее история всего этого отрезка времени была объединена в единое целое специфической международной ситуацией, преобладавшей до развала СССР. Это была так называемая “холодная война” – перманентная конфронтация двух сверхдержав, возникшая после войны.

Едва закончилась Вторая мировая война, человечество погрузилось в то, что вполне можно считать третьей мировой войной, хотя и довольно специфической. По наблюдению великого философа Томаса Гоббса, “война есть не только сражение, или военное действие, а промежуток времени, в течение которого явно сказывается воля к борьбе путем сражения” (Hobbes, chapter 13). “Холодная война” между двумя лагерями, американским и советским, доминировавшими на международной сцене во второй половине “короткого двадцатого века”, безусловно, была таким периодом. Целые поколения вырастали под угрозой мировой ядерной войны, которая (во что верили очень многие) может разразиться в любой момент и уничтожить человечество. Однако даже те, кто не верил, что каждая из сторон и вправду готова напасть на другую, едва ли испытывали оптимизм, поскольку закон Мёрфи, одно из самых верных обобщений человеческого опыта, гласит: “Если может стать хуже, рано или поздно это случится”. Шло время, появлялось все больше слабых мест, где дела могли пойти хуже, как в политическом, так и техническом аспектах. Продолжавшееся ядерное противостояние было основано на посылке, что только страх взаимного гарантированного уничтожения может помешать сторонам подать сигнал к запланированному уничтожению человечества. Этого не произошло, но в течение примерно сорока лет люди день изо дня жили с ощущением этой угрозы.

Характерная особенность “холодной войны” заключалась в том, что, говоря объективно, никакой нависшей над миром глобальной опасности войны не существовало. Более того, вопреки апокалиптическим выступлениям обеих сторон, в особенности американской, правительства обеих сверхдержав признали мировое распределение сил, сложившееся в конце войны, в результате чего был достигнут в значительной степени неравный, но весьма устойчивый баланс. СССР держал под контролем зону, оккупированную в конце войны Красной армией и/или другими коммунистическими армиями, и не предпринимал попыток распространить свою сферу влияния дальше с помощью военной силы. США осуществляли контроль и господствовали над остальной частью капиталистического мира, а также над Западным полушарием и океанами, взяв в свои руки то, что осталось от имперской гегемонии былых колониальных держав. Они, в свою очередь, не вторгались в зону признанных советских интересов.

В Европе демаркационные линии были определены в 1943–1945 годах путем соглашений, достигнутых на встречах на высшем уровне между Рузвельтом, Черчиллем и Сталиным и под влиянием того факта, что только Красная армия была в состоянии одержать победу над гитлеровской Германией. Существовали некоторые неопределенности, особенно в отношении границ Германии и Австрии, но и они были разрешены после раздела Германии по линиям размежевания Западной и Восточной оккупационных зон и вывода всех армий воевавших стран из Австрии, ставшей чем‐то вроде второй Швейцарии – маленькой нейтральной страной, вызывавшей зависть своим устойчивым процветанием и поэтому справедливо считавшейся “скучной”. СССР неохотно, но признал Западный Берлин в качестве западного анклава на территории Восточной Германии, поскольку не был готов отстаивать этот вопрос.

Ситуация за пределами Европы была менее определенной везде, кроме Японии, подвергшейся односторонней оккупации США, что исключало присутствие здесь не только СССР, но и любого другого государства, участвовавшего в войне. Проблема заключалась в том, что конец старых колониальных империй в Азии был предсказуем, а после 1945 года и явно неминуем, однако с будущим курсом новых постколониальных государств было далеко не все ясно. Как мы увидим ниже (см. главы 12 и 15), это оказался именно тот регион, где две мировые сверхдержавы продолжали в течение всей “холодной войны” соперничать за зоны влияния, и, следовательно, главный объект разногласий между ними, т. е. зона, где вооруженный конфликт был наиболее вероятен и в конце концов действительно произошел. В отличие от Европы, здесь нельзя было предсказать границы сферы будущего коммунистического влияния, не говоря уже о том, чтобы согласовать их заранее, даже приблизительно. Так, СССР не особенно хотел коммунистического переворота в Китае, который тем не менее произошел.