Виталий Раул - Убит в Петербурге. Подлинная история гибели Александра II

«Сего числа в Елизаветграде на вокзале железной дороги задержан прибывший с Одесским поездом и направлявшийся в Курск неизвестный, назвавшийся Ефремовым, при задержании он оказал вооруженное сопротивление револьвером, а в багаже его оказалось более пуда взрывчатого вещества».

Арест Гольденберга был вторым из серии «случайных», имевших место после съезда в Липецке и образования партии «Народная воля». Открыл эту печальную серию арест в Петербурге Аарона Зунделевича, еще более случайный, нежели казус с Гольденбергом. Зунделевич не был на Липецком съезде и придерживался позиции Плеханова в вопросе о терроре. Для партии это был весьма полезный человек, державший канал переправки за границу всякого рода нелегальщины и отдельных личностей, скрывавшихся от властей. Зунделевич полагал, что сможет остаться «сам по себе», делать свой маленький бизнес на контрабанде, не занимаясь явной уголовщиной. Михайлову он стал не нужен только потому, что был слишком умен и проницателен. Насколько случайно попался Зунделевич, можно судить по письму директора Публичной библиотеки И.Д. Делянова Главному начальнику Третьего отделения А.Р. Дрентельну от 27 октября 1879 года:

«Милостивый Государь, Александр Романович!

Третьего дня вечером поднят в швейцарской Императорской Публичной Библиотеке прилагаемый при сем листок (объявление об издании газеты “Черный передел”), а сегодня указан полиции и взят ею в здании Библиотеки читатель, при коем найдено несколько экземпляров журнала “Народная воля” и других подозрительных бумаг. Один из служителей библиотеки указал на этого человека как на лицо, коего он подозревает в подбрасывании означенного объявления. По паспорту – фамилия этого человека Брофман. Покорнейше прошу Ваше высокопревосходительство принять уверения в моем полном почтении и преданности.

И. Делянов» [24].

Получалось, что сверхосторожный Зунделевич сначала подкинул в библиотеку листок с объявлением, а потом явился сам с полными карманами запрещенных изданий. Аресты имели место до конца 1879 года, и занятые нелегальной работой люди охотно верили, что их товарищи стали жертвой случая, а не просто «изъяты из оборота», как использованный материал.

Организовать устранение человека, обставив все как стечение обстоятельств, донос или собственную неосторожность, было несложно, если имелось точное указание, кто он такой. Указания секретной агентуры в таких случаях никогда не документировались. Никто из советских историков ни разу не усомнился в настоящих причинах ареста того или иного революционного персонажа, совсем позабыв о существовании Третьего отделения с его агентурой.

Дело минирования железной дороги между тем успешно продвигалось к полной готовности, по мере приближения возвращения императора из Ливадии. Особенно хорошо дела обстояли под Москвой. Ширяев после скоротечной инспекции в Александровске 27 октября прибыл в Москву, быстро подготовил электрическую цепь и заложил мину в подготовленное в насыпи отверстие. Сигнал о проходе царских поездов должен был дать Пресняков, который был отправлен в Симферополь. Расположившись рядом с железнодорожным вокзалом, Пресняков, конечно, мог заметить прибытие царских поездов и вовремя сообщить об их отправке в Александровск. Дальше задача Преснякова как сигнальщика для подмосковной группы была практически невыполнима. Дело тут не только в средствах связи, с которыми тоже была проблема. Поезд особого назначения, как его именовали железнодорожники, был также подвержен всякого рода привходящим обстоятельствам, включая поломки. Всеми деталями прохождения поездов императора владели только жандармские управления, которые по телеграфу передавали информацию по линии.

Сюжет с возвращением императора в Санкт-Петербург стал разворачиваться 17 ноября 1879 года, когда оба царских поезда вышли из Симферополя, причем поезд императора шел первым, а за ним с получасовым интервалом следовал свитский с багажными вагонами.

Желябов, получив сигнал от Преснякова, приезжавшего в Александровск днем раньше, выдвинулся на позицию. Окладский рассказывал:

«В день проезда 18 ноября 1879 года Желябов, Тихонов и я выехали в телеге, запряженной двумя лошадьми. Желябов чувствовал себя бодрым, хотя имел вид человека измученного, как бы перенесшего тяжкую болезнь. Перед проходом поезда мы подъехали к оврагу и остановились на условленном месте. Я вынул провода из земли из-под камня, сделал соединение, включил батарею, и когда царский поезд показался в отдалении, привел в действие спираль Румкорфа и сказал Желябову: “жарь”. Он сомкнул провода, но взрыва не последовало, хотя спираль Румкорфа продолжала работать исправно. После этого я все разъединил, провода спрятал в землю, и мы, печальные и потрясенные неудачей, поехали домой» [25].

Царские поезда, благополучно миновав Александровск, двинулись на Москву. Под Москвой их ждали Михайлов с Ширяевым, имевшие точную информацию о приближении поездов. Им заранее было известно, что первым идет поезд императора. Вечером 19 ноября оба поезда были под Москвой. О том, что произошло в тот вечер, рассказал Николай Морозов в письме Вере Фигнер, со слов самого Михайлова:

«Относительно того, почему Ширяев пропустил первый поезд, хотя и было известно, что в нем едет царь, А. Михайлов тотчас по приезде в Питер мне говорил, что с ним от волнения или от жалости к ехавшей с царем публике произошла минута нерешительности, в продолжение которой поезд промчался. Михайлов, смотревший неподалеку на улице, бросился к нему, а тот стоит бледный и как бы в полузабытьи. Михайлов после нескольких спешных вопросов сказал ему: “Теперь все наши труды пропали даром, как только стает снег, откроют под ним выброшенную из мины землю. Теперь взрывай хоть обозный поезд”, что и было сделано» [26].

Замешательство Ширяева спасло поезд императора, но свитский состав пострадал. Дневник Милютина точно зафиксировал главное событие понедельника 19 ноября 1879 года:

«Выехав из Ливадии 17-го числа утром, Государь и вся свита доехали уже поздно вечером до Симферополя, откуда по железной дороге благополучно прибыли в Москву вчера, около 10 часов вечера. Въезд Государя в первопрестольную сопровождался обычными восторженными криками толпы, ожидавшей царского проезда по иллюминованным улицам. Но едва въехали мы в Кремлевский дворец и не успели еще разобраться в помещениях, как узнали с удивлением, что второй поезд, шедший на полчаса сзади первого, с частью свиты, прислугой и багажом, при самом въезде в предместье Москвы потерпел крушение от взорванной мины. Очевидно, злодейское это покушение было приготовлено против царского поезда; совершенно случайные обстоятельства ввели злоумышленников в заблуждение: царский поезд обыкновенно идет на полчаса позади другого, так называемого “свитского” поезда; на сей же раз он был пущен от самого Симферополя получасом ранее, чем было назначено по маршруту, впереди “свитского”. Взрыв произведен был в то самое мгновение, когда к месту заложенной мины подходил второй поезд».