Нелли Шульман - Вельяминовы – Дорога на восток. Книга первая

Он потер едва заметный шрам на виске. В тот день девка сказала свое первое слово. "Отдай, — она подняла мутные, белесые глаза и ловко потянулась за медальоном, что лежал на столе в кабинете Пьетро. "Мое".

— А если не отдам? — рассмеялся он. Поднявшись, священник повертел цепочку на пальце перед ее носом. Он поскользнулся, не удержал равновесие, и упал головой на решетку перед камином. Когда он очнулся, девка сидела рядом и спокойно улыбаясь — играла с медальоном. "Забирай, — зло сказал Пьетро. "Забирай, ради всего святого. Три пожара в миссии было за это время. Отец Франсуа, на ровном месте — в Мойку свалился и утонул. Молния нам в крышу ударила. Забирай, пожалуйста".

Он свернул на площадь: "Правильно Катарина решила — ее из России увезти. Слыхано ли — я ее привел, чтобы Катарина на нее посмотрела, а тут наследник цесаревич, Павел Петрович, заходит. Эта дрянь ему и говорит: "Шарф". Что за шарф, откуда шарф — еще пойми. Сегодня, этому Воронцову-Вельяминову, тоже что-то болтала. А он у меня в руках. Сейчас я ему сделаю предложение, от которого он не сможет отказаться. И кое-чем его подкреплю, разумеется".

Аббат вышел к трактиру. Заметив огромного, рыжего мужчину, что, блаженно развалившись на деревянной скамье — пил пиво, он подумал: "Отец такой был, я же помню. Тоже огромный. А Изабелла пропала, была в Ливорно, и нет ее. Должно быть, сбежала с кем-то, нашла себе богатенького любовника. Ну и черт с ней".

Федор помахал ему рукой. Пьетро, улыбнувшись, присел напротив. На церковных часах пробило девять, и Федор сказал: "Я седло косули нам велел принести. Еще там, по мелочи, колбаски всякие. А запьем двумя бутылками бургундского вина. Как? — он склонил голову. Пьетро ответил, принимая от трактирщика вино: "Отлично".

Федор взялся за нож, и стал резать румяное, еще горячее мясо: "Мы сейчас все лето со студентами на шахтах провели. Когда из-под земли вылезали — поохотились там вволю. Я же горный инженер, — пояснил он и услышал вкрадчивый, тихий голос священника: "Я знаю".

Федор недоуменно поднял глаза — тонкие губы Корвино чуть улыбались. Он отставил бокал и сказал, по-русски: "Я ведь долго в Санкт-Петербурге прожил, Федор Петрович, о вас знаю. Подождите, — он остановил Федора движением руки, — дайте мне договорить".

Федор угрюмо слушал. Потом, усмехнувшись, она откинулся на спинку скамьи: "Значит, я оказываю ордену маленькие услуги, а вы за это — ходатайствуете за меня перед ее Императорским Величеством, так?"

— Так, — Пьетро прожевал косулю: "Отменный повар в этом трактире. Вы, Федор Петрович, — он усмехнулся, — не волнуйтесь, императрица Екатерина благоволит к нашему ордену, и прислушивается к советам наших священников.

— Не откажется, — подумал Пьетро, глядя на красивое, хмурое лицо. "Россию он любит, правда, непонятно за что. Есть там такие сумасшедшие. И хочет туда вернуться, разумеется". Священник налил себе вина: "Я бы мог, кстати, разузнать, что случилось с вашим братом. В Италии у нас отличные связи".

— Вас же отовсюду выгнали, — ядовито заметил Федор и вздохнул: "И о Степе знает. Он при дворе болтался, конечно. Что там у нас мистер Джон говорил — Ладгейт Хилл, в Лондоне? Туда я и наведаюсь, первым делом, как в Париже окажусь. Долг отдам, поговорим с ним. Ему этот аббат будет интересен, наверняка".

Пьетро покрутил длинными пальцами: "Федор Петрович, вы же умный человек. Мы вернемся в Европу, рано или поздно. Пока что, — священник обвел рукой площадь, — у нас есть Россия, Польша, Новый Свет, Китай, Индия. В общем, работы много".

Федор почесал в бороде и Пьетро сказал себе: "Ты молодец. Не надо его отдавать Катарине — пропал и пропал. Ордену он будет полезней на свободе, чем в крепости или ссылке. Нам он нужен".

— Мне что, — наконец, смешливо, спросил Федор, — подписать что-то надо?

— Да что вы! — изумился Пьетро. "Мы с вами беседовали, как друзья, не более. Я ведь не случайно попал в Брно, Федор Петрович. Тут есть такой человек, Якоб Франк, крещеный еврей…"

— Я слышал, — Федор открыл вторую бутылку вина. "Он в тюрьме сидел. Потом его наш, — он помолчал и поправился, — русский генерал Бибиков оттуда выпустил. А что вам какой-то крещеный еврей, святой отец, их тысячи, как бы ни десятки тысяч".

— Такой, — аббат потрогал золотой, скромный крестик на хорошо скроенной сутане, — один. Мне надо, чтобы вы с ним познакомились, Федор Петрович. Это несложно, я вас представлю. Мой орден, — Пьетро погладил чисто выбритый подбородок, — очень интересуется тем, что там на самом деле происходит — в замке у Франка и его, — Пьетро поискал слово, — общины. Мне, как вы сами понимаете, — он развел руками, — туда не попасть…

— Они же христиане, — удивился Федор. "Что там у них необычного?"

— Все, — сказал Пьетро. Опустив ресницы, он дрогнул пальцами. "Все, Федор Петрович".

В церкви было людно. Монахиня строго сказала: "Держись за мою руку, Анна. Вот сюда вставай, рядом со мной".

— Холодно, — девочка поежилась. "Холодно, сестра". "Кто-то смотрит, — поняла Ханеле. "Не хочу, не хочу, не надо!"

— Подойди к ней, — шепнул мужчина, что стоял через проход, — в отлично скроенном, темном сюртуке, светловолосый, с чуть заметной сединой на висках. "Подойди, Ева".

Девушка, — высокая, тонкая, в скромном, коричневом платье, подняла на отца большие, цвета дыма глаза. Покачав уложенными на затылке, каштановыми косами, едва разомкнув красивые губы, она шепнула: "Хорошо. Но зачем?"

— Подойди и постарайся узнать, кто она такая, — Александр Горовиц проводил взглядом дочь. Сцепив длинные, сухие пальцы, он потрещал костяшками. "Невозможно, — подумал Горовиц. "Их всех сожгли. Девчонку забрал Радзивилл, как я с ним и договаривался — в обмен на рукописи этого дровосека. Она недавно сдохла, от чахотки, в Санкт-Петербурге. Графиня Селинская, — мужчина издевательски улыбнулся. "Невозможно. Но я, же чувствую, слышу — я не могу ошибаться".

— Какое прелестное дитя, — Ева присела рядом с монахиней. "Как ее зовут, сестра?"

Девочка закрыла мутно-серые глаза и отвернулась. "Анна, — вздохнула старая женщина. "Она слепа, и слаба разумом. Да сжалятся над ней Иисус и Матерь Божья".

— Аминь, — Ева перекрестилась. Погладив черные косы, девушка спросила: "Она живет тут, в вашем монастыре?"

— Временно, — монахиня поднялась с колен и Ева тоже встала. "Она воспитанница святого отца Пьетро Корвино. Аббат везет ее в Париж, там есть пансион для таких несчастных". Ева порылась в бархатном мешочке, что висел на ее тонком, белом запястье: "Примите пожертвование, сестра, вы ведь тоже заботитесь о сиротах".

— Благотворящий бедному дает взаймы Господу — монахиня благословила Еву. Ханеле услышала ласковый, тихий мужской голос: "У тебя очень красивый медальон, дитя мое. Можно посмотреть?"