Нелли Шульман - Вельяминовы – Дорога на восток. Книга первая

— Незаметно было, миссис Онатарио, — ухмыльнулся юноша.

— Я старалась, чтобы так, — в серых глазах индианки заиграл смех. "Мирьям мне о нем говорила, — Онатарио вздохнула про себя, — не надо ему ничего знать. Да и нет ее больше".

— Мирьям про тебя рассказывала, — они остановились перед аккуратным, беленым домом с табличкой: "Миссис Эстер Горовиц, дипломированная акушерка". Онатарио помолчала. Она положила смуглую, сильную руку Дэниелу на плечо: "Ты ведь еще молод, — женщина улыбнулась, — Волк. Тоже Волк, как и я. Надо дальше жить".

— Спасибо, — Дэниел склонил голову и постучал молотком в дверь.

— Акушерка на вызове, — раздался сильный, еще не старческий голос. Миссис Франклин распахнула дверь и улыбнулась: "Дэниел!". Она недоуменно посмотрела на Онатарио и Дэниел подумал: "Да что это с ней? Как побледнела".

— А это миссис Онатарио, с озер, — радушно сказал Дэниел. "Она у меня переводчиком зимой была, когда я с Шестью Племенами встречался. Я подумал, может, вы ее приютите…, - женщины, — обе высокие, вровень друг другу, — все молчали.

— Джейн, — сказала, наконец, миссис Франклин. "Здравствуй, Джейн".

Высокая, в индейской одежде девушка, посмотрела на детей, что играли на полу вигвама. Присев, она велела мальчику — смуглому, темноволосому, сероглазому: "Филип, ты последи за Джейн. Я скоро вернусь".

— Мама, — пролепетала девочка. Мать, не говоря ни слова — вышла из вигвама. Девушка отвязала лошадь. Уже почти скрывшись в лесу, она обернулась. Над стойбищем поднимались дымки костров, были слышны голоса женщин. Она, вытирая лицо, глубоко, часто подышала: "За ними присмотрят. Присмотрят".

Девушка подергала поводья. Лошадь послушно пошла на восток — туда, где в легких, белых облаках виднелись горы.

Миссис Франклин медленно, аккуратно разлила кофе по оловянным чашкам. Так и стоя у стола, она сказала: "Я тебя полвека почти не видела, Джейн. Как раз тебе пятьдесят в следующем году".

Онатарио поднялась и взяла сухую, в морщинах кисть матери. "Я не в обиде", — сказала индианка на своем певучем, с акцентом, английском. "И Скенандоа, Филип — тоже не был. Правда, — она помялась и добавила, — мама".

— Все равно, — миссис Франклин, наконец, присела, — нельзя было вас бросать. С моим-то вторым мужем у меня детей не было, я и думала — это Господь меня наказал, за то, что вас оставила. А теперь, видишь, и Филипа больше нет, и внуков моих, что от него — тоже. И у тебя дети не рождались? — она испытующе взглянула на дочь.

— Не принято у нас так, — Онатарио отпила и сказала, изумленно: "Вкусный! На факториях такого нет".

— Я тебе дам с собой, как обратно поедешь, — миссис Франклин все смотрела на дочь. "Одно лицо со мной, — подумала она: "Возьмешь мешок, его в котелке варить можно. А почему не принято?"

— Я же на одном месте не сижу, — вздохнула Онатарио. "На всех озерах побывала, на западе — там, где равнина лежит. А с семьей — не покочуешь. Людей много, рожают много. Женщины, болеют, дети — им моя помощь нужна"

Пожилая женщина покачала головой. Онатарио, оглядев уютную гостиную, с чуть выцветшей, обитой шелком мебелью, тихо проговорила: "А что ты нас сюда, к белым не взяла, мама, так мы же говорили с Мирьям, как носила она — тут люди другие, у вас так не принято".

Миссис Франклин помолчала и велела: "Расскажи мне о Мирьям, дочка — что там с ребенком ее случилось? Он же от этого, — акушерка поморщилась, — Кинтейла был, которого вы Меневой называете?

Онатарио кивнула и начала говорить. Лицо матери, сначала спокойное, поменялось. Она, поднявшись, подойдя к полкам, где стояли книги, вытащила потрепанную тетрадь в кожаной обложке.

— Сорок лет практики, — миссис Франклин усмехнулась. "Что было необычного — сюда записывала. Вот, слушай, — она развернула пожелтевший листок, — это друг моего мужа покойного, тоже священник, преподобный Харт, прислал. В Чарльстоне случилось, четверть века назад".

— Дорогой Сэмуэль, — начала читать миссис Франклин, — твоей жене будет интересно услышать о несчастном создании, которое появилось на свет 5 апреля, у моей прихожанки Мэри Эванс. Даже и не знаю, как описать его. Кожа напоминала чешую пресмыкающегося и была покрыта многочисленными трещинами, на том месте, где должен был быть нос — у этого создания были два отверстия, и такие же отверстия я увидел на месте ушей. Вместо глаз у младенца, — если можно назвать его таким словом, — были мешки крови, размером с небольшую сливу. Руки и ноги были скрючены, изуродованы, и похожи на лапы ящерицы. Задняя часть головы была плоской, и оно издавало странный, страдальческий, тихий крик. Оно скончалось на вторые сутки после рождения, но я видел его живым.

Онатарио сидела, не поднимая головы, а потом шепнула: "Да". "А у этого Кинтейла, — продолжила миссис Франклин, — ты говоришь, здоровый ребенок был?"

— Девочка, Мэри, — ответила индианка. "Сильная, крепкая, красивая".

— От рабыни его, — миссис Франклин помолчала, — Юджинии, той, что он повесить велел. Значит, это у Мирьям в крови, — она сцепила длинные пальцы. "Да все равно, раз ее в живых уже нет, наверное". "И у Хаима тоже — подумала миссис Франклин. "Может, и хорошо, что у Эстер от него ребенка не было. Хотя есть болезни, что только по женской линии передаются".

— Она у меня настой просила потом, Мирьям, — дочь взглянула на мать. "Может, когда ты у нас жила, слышала о нем? Он женщину бесплодной делает".

— Воробейник, индейская кисть, и дикая гречиха, — хмыкнула миссис Франклин. "Пить полгода, по чашке в день, и у тебя больше никогда не родятся дети. Но я не видела, ни одной женщины, что его пила, милая.

— Я видела, мама, — Онатарио подперла щеку рукой. "Он и вправду помогает. Только какая разница, Мирьям все равно, что мертва, оттуда, — она махнула рукой на запад, — не возвращаются".

Миссис Франклин усмехнулась. Она поцеловала темный, с проседью затылок дочери: "А этого ни ты, ни я знать не можем. Собирайся, пойдем, проводим твоего Большого Джона. Пусть уже мальчик домой едет".

Дэниел посадил Констанцу себе на плечо: "Видишь, "Святая Женевьева"? Она завтра отплывает. А дядя Джон — сегодня, на "Милой Амалии", до Сен-Мало, а потом оттуда — в Плимут".

— Это пока войны нет, — отозвалась, поерзав Констанца.

— А ты откуда о войне знаешь? — удивился Дэниел. Девочка закатила темные глаза: "Я "Бостонскую газету" читаю, каждый день. Дайте, — она ловко слезла на брусчатку набережной и рассмеялась: "Когда вы у нас сегодня обедать будете, я вам яйцо покажу. У него нет скорлупы, растворилась, — Констанца подпрыгнула, тряхнув косичками, и побежала к Эстер, что стояла у ограждения.

— Еще пяти лет нет, а уже опыты ставит, — смешливо подумал Дэниел, — Эстер же мне о ее родителях рассказывала.