Дмитрий Семакин - Сага о мятеже на «Баунти» и об острове Питкэрн. Том I

Капитан Джон Николсон Инглфилд (John Nicholson Inglefield)

Судья-обвинитель — Мозес Гризэм (Moses Greetham)

В среду, 12 сентября 1792 года, в пасмурное и ветреное утро на борту Его Величества Корабля «Дьюк», стоящего на якорной стоянке в Спитхэде (гавань Портсмута), начался судебный процесс над мятежниками с «Баунти». Английские законы еще с XVII века оставались крайне суровыми по отношению к бунтовщикам и пиратам, и потому трибунал обещал быть коротким.

Суд не очень интересовали причины мятежа. Гораздо важнее было определить и покарать виновных. Соблюдая при этом гуманность. Двенадцать высокопоставленных флотских вельмож, среди которых были лорды Адмиралтейства и капитаны военных судов, должны были вынести свой строгий, но справедливый вердикт десяти обвиняемым: трем матросам, двум младшим плотникам, оружейнику, помощнику боцмана, полуслепому скрипачу, юнге и одному гардемарину.

Из всех подсудимых только у двоих были адвокаты. Питера Хейвуда защищал некто Аарон Грэхем, известный в ту пору флотский юрист. Семья юного гардемарина, что совсем не удивительно, сделала все от нее зависящее, чтобы спасти своего мальчика от виселицы.

А вторым обвиняемым, имевшим легального заступника на процессе, оказался… Уильям Маспрэтт. Его поверенным стал Стивен Барни, юрист из знаменитой конторы Иннер Темпл и бывший секретарь городского суда Портсмута.

Как полуграмотному бедному матросу, по совместительству портному и помощнику кока, вернувшемуся из Южных Морей в кандалах и без гроша в кармане, удалось заполучить одного из самых влиятельных и дорогих адвокатов страны — до сих пор остается неразрешимой загадкой [80]. Тем не менее, в итоге именно Барни спасет Маспрэтта от неминуемой виселицы…

В литературе о «Баунти» бытует устойчивое мнение, что основная интрига процесса была очевидна заранее. Дескать, всем с самого начала было ясно, кто из подсудимых являлись явными мятежниками (речь идет о Бёркетте, Маспрэтте, Миллуорде и Эллисоне) и кто — лоялистами, удержанными на борту против своей воли (то есть Бирн, Коулман, Макинтош и Норман). И потому, якобы, главной проблемой стал вопрос о причастности к бунту двух оставшихся персонажей, чья роль в событиях 28 апреля 1789 года представлялась непонятной и противоречивой, — Питера Хейвуда и Джеймса Моррисона.

На самом деле все было не совсем так. Это сегодня мы, благодаря многолетним и многочисленным исследованиям, досконально, буквально по минутам, знаем, что происходило на борту «Баунти» в то мятежное утро.

И потому для нас расклад «мятежники — лоялисты» очевиден. Но тогда, в 1792-м, для членов суда, людей, весьма далеких от событий, случившихся три с половиной года назад на маленьком корабле посреди Южных Морей, ситуация представлялась весьма туманной.

Единственными доступными им документами-«уликами» являлись две книги Уильяма Блая (первая из которых, «Рассказ о Мятеже на Борту Его Величества Корабля Баунти…», как мы знаем, вышла еще в 1790-м, а вторая, более подробная, — «Путешествие в Южные Моря» [81]— появилась в продаже незадолго до начала процесса), а также несколько его писем и рапортов в Адмиралтейство. Плюс, конечно, судовой журнал «Баунти» и личный дневник капитана.

Что же могли почерпнуть судьи из этих письменных свидетельств? Кого конкретно Блай обвинял в причастности к мятежу, а кого оправдывал?

Это весьма любопытно, но в обеих книгах и во всех остальных документах командир «Баунти», подробно описывая утро мятежа, упоминает имена (или должности) лишь восьми активных бунтовщиков — Кристиана, Чёрчилла, Бёркетта, Миллза, А. Смита, Самнера, Куинтала и Скиннера. Четверо из этой восьмерки, включая главного, Флетчера Кристиана, исчезли в неизвестном направлении, и преследователи их не нашли; один был убит на Таити; и двое утонули во время кораблекрушения «Пандоры». Из этого обличительного списка, как мы видим, перед судом предстал только один — матрос Томас Бёркетт. Он был одним из тех, кто с оружием в руках арестовывал Блая в его каюте. То есть только его вина перед судьями была очевидной.

С другой стороны, Блай неоднократно письменно заявлял (и в книгах, и в рапортах), что Коулман, Макинтош, Норман и Бирн остались на захваченной «Баунти» почти насильно. Эти четверо хотели уйти на баркасе вместе с Блаем, но в переполненной лодке уже не было места, и командир во всеуслышание обещал им справедливость. Он сдержал свое слово.

Как мы знаем, капитан «Пандоры» Эдвардс, осведомленный в невиновности двух плотников, оружейника и скрипача, проявлял к ним снисходительность во время обратного путешествия в Англию (несмотря на то, что поначалу все они, наряду с «настоящими» мятежниками, содержались в кандалах). Точно так же толерантно относился к этой четверке и суд.

Таким образом, до начала слушания дела под вопросом была причастность остальных пяти подсудимых — Маспрэтта, Миллуорда, Моррисона, Хейвуда и Эллисона. Разумеется, репутацию первым двоим сильно портила история с их дезертирством в январе 1789 года на Таити (а Маспрэтт, к тому же, оказался самым «поротым» матросом на «Баунти» — всего в общей сложности за месяц с небольшим он получил тогда 60 ударов кошкой). То есть у них, по мнению стороннего наблюдателя, могли быть все основания, чтобы примкнуть к мятежу. Что касается Хейвуда и Моррисона, то Блай почему-то (правда, не приводя никаких конкретных, официальных доказательств) был уверен, что оба тоже однозначно были на стороне бунтовщиков. Достаточно вспомнить, например, какие жесткие письма он написал матери и дяде Питера Хейвуда в апреле 1790-го…

Однако прямых свидетельств того, что кто-то из этих пятерых с оружием в руках участвовал в захвате судна, пока не было. И трибуналу только предстояло доказать их вину (или невиновность) … Так сказать, «отделить агнцев от козлищ».

Для этих целей в суд в качестве свидетелей были приглашены семеро лоялистов с баркаса, а также трое офицеров «Пандоры» — капитан Эдвардс и лейтенанты Корнер и Ларкан. Главный свидетель и пострадавший — Уильям Блай — на суде не присутствовал.

В те самые сентябрьские дни, когда шел процесс, бывший капитан «Баунти» находился… в Южных Морях. Он возвращался… с Таити, из своего второго плавания за саженцами хлебного дерева…

…Через год после триумфального возвращения Блая в Англию, 15 апреля 1791 года (кстати, через 6 дней после того, как на Таити экипаж «Пандоры» арестовал всех оставшихся мятежников), Адмиралтейство назначило бывшего командира «Баунти» в новую экспедицию на Острова Общества. Это произошло не без помощи сэра Джозефа Бэнкса, который, во-первых, по-прежнему покровительствовал Блаю, и, во-вторых, все еще лелеял свою идею — перевезти «чудо-растение» на плантации Вест-Индии. Первый блин оказался комом, попытка транспортировать уру сорвалась из-за мятежа, но сейчас капитану Блаю дали возможность реабилитироваться. И завершить начатое.