Евгений Скворцов - Мои авианосцы

Приведу пример личной беседы с Сергеем Георгиевичем при переводе меня с Северного флота в Москву. Разговор состоялся на другой день моего прибытия. Я был представлен Главкому как принимающий должность. Он уделил мне 17 минут (очень много). Спросил, как я понимаю новую должность, высказал свое мнение, дал генеральное направление будущего развития, ожидаемое от работы отдела в связи с качественным изменением надводных сил и их оружия. Это были сокровенные мысли мудрого, преданного флоту человека. В конце беседы удивил тем, что знал о моей беспрерывной службе (от лейтенанта

до адмирала) на Севере, о том, что у меня большая семья, что нет ни кола, ни двора. Главком приказал выдать вне очереди квартиру в Москве. На следующий день я получил ордер на четырехкомнатную квартиру в Северном Чертанове, в престижном доме, где до сих пор живу, с благодарностью вспоминая своего ныне покойного начальника.

Известно, что во время выходов Главкома в море его сопровождали многие должностные начальники в высоких званиях. Не шутка – заместитель министра обороны, член ЦК КПСС, высший военный руководитель одного из самых мощных видов Вооруженных Сил СССР. На любом, даже самом большом корабле пребывания, где, как правило, много очень больших начальников, в салоне флагмана имеется место командира корабля. Оно было священным и не занималось никем, даже Главкомом, хотя многие большие начальники, его сопровождающие, питались или в салоне во вторую очередь, или этажом ниже, в кают-компании офицеров. Они не обижались, так как понимали, что по-другому – это не по-флотски.

Флотские правила, к сожалению, теперь стали забываться. Чванство некоторых новых флотоводцев стало порой вытеснять старые традиции. Все это говорю к тому, что мое поколение имело эталон беззаветной службы, командиры кораблей помещали в своей каюте портрет Главкома не по принуждению, а по велению души и сердца.

Мои оценки Главнокомандующего ВМФ, конечно, субъективны. Я не поднимался выше уровня командира пусть даже самого мощного, но тактического соединения, Наверное, меня можно осудить и упрекнуть в том, что я превышаю свои «полномочия» в оценке государственного деятеля такого масштаба. Начальники, непосредственно подчиненные Главкому, бывшие рядом с ним, почти на равных, по-своему и более разносторонне оценят его – время рассудит. Я же со своей «колокольни» видел его именно таким.

Одной из основных форм работы во время командировок на флоты была проверка готовности кораблей и соединений к ведению боевых действий, а штабов и командиров – к управлению, прежде всего разнородными силами. Это очень интересная работа, требующая высокого профессионализма, безупречного знания руководящих документов, приказов и директив.

Вроде бы всё просто: изучил документы и проверяй – подумаешь… В конце концов, проверяющий всегда прав. Но это если рассуждать по-обывательски. Сложность же работы в том, что она требует большого такта в отношениях с проверяемыми, обязывает быть признанным на флоте авторитетом. Для меня дело осложнялось тем, что среди проверяемых оказывались не только командиры тактических соединений, но и командующие и командиры крупных объединений, стоящие, как правило, выше меня на военно-административном «трапе», закончившие Военно-морскую академию, а то и Академию генерального штаба. Такие, например, как вице-адмиралы В. И. Зуб, Ф. Н. Громов, И. В. Касатонов, В. А. Колмагоров, В. Е. Селиванов, В. И. Калабин, В. И. Егоров.

Все они в настоящее время большие государственные деятели и флотоводцы. Не сложись наши взаимоотношения в ходе проверок, были бы ненужные конфликты, появилась бы лишняя нервозность, которой и без того хватает на флоте. Любой проверяющий – это инспектор. Он ближе других к большому начальству, и оно ему почему-то всегда больше верит. Отсюда конфликты.

К счастью, в моей службе этого не было.

Отношения наши были ровными, строились на деловой, товарищеской и в то же время принципиальной основе. Эти люди были прекрасными, знающими свое дело моряками, учить их было нечему – я учился у них. С другой стороны, я знал, что делается на других соединениях всех флотов. Порой им не хватало «рационального зерна» опыта других. Да в конце концов и мой собственный огромный опыт позволял мне разговаривать с ними на одном языке.

Кто есть кто на флоте очень хорошо знают. И это давало свои положительные результаты.

Любой начальник, которому дано право учить и инспектировать других, на мой взгляд, только тогда может быть удовлетворен своей работой, когда после его отъезда дело меняется к лучшему.

Когда я выходил в море на выполнение боевых упражнений или на тактические учения в роли проверяющего или посредника, то всегда старался играть в одни ворота с командиром соединения или корабля, при котором находился. Дело-то общее – боеготовность флота.

«Накопать» фактов, уличающих низкий уровень, причин и следствий, его породивших, в доклад старшему начальнику можно не выезжая из Москвы – иди проверяй, все подтвердится. А выполнить поставленные задачи, добиться превосходства над «противником» в учебном бою, преодолеть психологическую неуверенность в действиях командиров и штабов, предусмотреть события на пять минут вперед – вот идеал проверяющего.

С теми людьми, которых я назвал, у нас получалась совместная творческая работа с боль-

шой пользой для дела.

С благодарностью вспоминаю это время. Я отстаивал результаты проверок («голы, очки, секунды»), поддерживал любые новаторские и нестандартные мысли, предложения и решения, может быть, в ущерб себе, так как непосредственным начальником у меня был заместитель Главкома, который славился тем, что, если «по колено в крови не пройдет» и двоек не наставит, считал проверку пустой. На флотах складывалось определенное мнение о проверяющих из центра, их требованиях, методах и способах проверки – один будет копаться в бумагах, его в море не вытащишь, другому подавай только море и реальную боевую готовность. Не покривлю душой, если скажу, что ни один из уважаемых мною флотоводцев, командующих того времени, таких как адмиралоы К. В. Макаров, И. М. Капитанец, В, В. Сидоров, Н. И. Ховрин, М. Н. Хронопуло – не может сказать, что я был бумагомарателем. Не могуг этого сказать и младшие командиры, которым я был и наставником, и старшим товарищем. Мы всегда находили общий язык, служили одному Богу – Отечеству.

Совершенно неожиданной – стороной моей должности была дипломатическая служба.

25 мая 1972 года в Кремле правительствами СССР и США было подписано Соглашение о предотвращении инцидентов в открытом море и воздушном пространстве над ним. С нашей стороны его подписал Главнокомандующий ВМФ Адмирал Флота Советского Союза С. Г. Горшков, с американской ~– Министр ВМС США г-н Д, У. Уорнер, Приложением к главному документу Соглашения явилась таблица специальных флажных и радиосигналов, которая в дополнение к Международному своду сигналов позволяла нам оперативно связаться с любым американским кораблем или соединением кораблей, объяснить свои намерения, в том числе и цели применения оружия в международных водах. Все наши и американские военные корабли и самолеты обязаны были строго соблюдать соглашение, его дух и букву, предотвращая тем самым инциденты. Это было очень важно в условиях «холодной войны», когда любая неосторожность могла привести к ядерной катастрофе.