Евгений Скворцов - Мои авианосцы

Дело в том, что ВМФ СССР вышел в Мировой океан в начале шестидесятых годов, когда там безраздельно господствовал флот США. и выход нашего флота рассматривался Западом как вызов. В иностранной печати нередко можно было встретить тенденциозные рассуждения о советской угрозе, а также призывы проявлять твердость при встрече с нами. К чему вела такая политическая линия, мы, военные моряки, испытали на своей шкуре. Появились новые виды морских происшествий; и «баловство» с наведением орудий друг на друга, и имитация атак кораблей самолетами, и опасное чрезвычайно близкое маневрирование и, в итоге, столк-

новение кораблей. Следует признать, что действия наших моряков, не имеющих опыта взаимоотношений с иностранными кораблями и длительного плавания вблизи них, были порой недостаточно грамотными. Морские инциденты нетолько отражали состояние отношений между государствами в тот период, но и обостряли их.

Для контроля за соблюдением Соглашения с обеих сторон были созданы специальные комиссии из корабельных и авиационных экспертов. При серьезности инцидентов наблюдатели немедленно вмешивались, используя специальный канал по линии военно-морских атташе, а через них выходили на прямые переговоры высших государственных деятелей стран. Раз в год комиссии собирались поочередно в Москве и Вашингтоне на консультативную встречу. Мы оценивали результаты действия Соглашения, анализировали инциденты, обменивались замечаниями по их существу и характеру. Вносили предложения по совершенствованию этого документа.

В составе такой комиссии в роли старшего корабельной группы экспертов я проработал в течение восьми лет. Со мной в группе были специалисты международного морского права и переводчик. Такая же группа была и с американской стороны, возглавлял ее равный мне по званию контр-адмирал ВМС США. За время совместной работы я близко познакомился со многими американскими офицерами и адмиралами.

Это толковые и грамотные люди, профессионалы высокого класса, в совершенстве знавшие Соглашение и приложения к нему. И у нас в стране, и в Вашингтоне они вели себя открыто, демократично, на равных. Восторженно встречали острые шутки, удачные ответы в наших словесных баталиях.

В политические дискуссии мы не вступали, диалог был чисто профессиональным.

Мне было в не трудно вести с ними переговоры. Мы хорошо понимали друг друга.

Наши курсы пересекались не только за столом переговоров, но и в Атлантике, и Средиземноморье. Многие из американцев прошли служебный путь, подобный нашему.

Например, с контр-адмиралом Стормзом, мы в одно и то же время командовали крейсерами: он – «Олбани», я – «Мурманском». Часто плавали вместе в Средиземном море и в Атлантике. Неоднократно вступали во встречный бой с равноценным противником. Однажды одновременно входили в турецкий пролив Босфор, он – из Мраморного моря

с официальным визитом в Стамбул в составе ВМС США, я – из Черного моря в составе группы кораблей Черноморского флота. Наши крейсера чуть не столкнулись, встретились в самом узком месте, где трудно было разойтись. В этом проливе, единственном в мире, в то время применялось правостороннее движение, расходиться надо было другими бортами, не так, как принято у мореходов. В кулуарной беседе в Вашингтоне мы случайно затронули эту тему, он вспомнил, что кто-то показывал ему кулак с мостика. Мне пришлось признаться, что это был я и напомнить ему, что он должен был идти по своей стороне, да еще и уступить мне дорогу. Он согласился и пожелал, чтобы это был последний инцидент флотов наших стран.

Адмирал Лайонз на приеме в американском посольстве в Москве сказал моей жене, что у него есть фотография, где я запечатлен на палубе «Киева» в наряде для загара. На что я ему под общий хохот ответил:

– господин адмирал, если мне покопатсь в своем архиве, то найдётся Ваша фотография даже без такого наряда.

Я, действительно, мог найти нечто подобное: мы не один год плавали рядом. Адмирал Лайонз был командующим. 2-м ударным флотом в Атлантике, я командовал оперативно-ударной группой кораблей Атлантической эскадры Северного флота. Мы много, часто и не без удовольствия фотографировали друг друга с кораблей, самолетов и вертолетов для того, чтобы лучше узнать, кто есть кто.

Программа переговоров была довольно напряженная, но оставалось время для знакомства американцев с историей нашей страны.

Прямо с приема "Красной стрелой» выехали на экскурсию в Ленинград. Она прошла очень интересно, непринужденно, познавательно. Мы посетили Пискаревское кладбище, Исаакиевский собор, Эрмитаж, любовались белыми ночами, побывали в Петергофе. Погода стояла великолепная, американцы остались очень довольны. Адмирал Лайонз «простил» мне мою вольность, но обещал на следующий год в Вашингтоне взять реванш. Вызов был принят, но больше мы с ним не встречались, он уехал на Гавайи командовать Тихоокеанским флотом ВМС США. Гостей потрясла красота Ленинграда.

В Москве же им больше всего хотелось побывать в Мавзолее В. И. Ленина, в Большом театре (по случайности три года подряд на их долю выпадал балет Прокофьева "Иван Грозный»), в цирке, в музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина, в Троице-Сергиевой лавре, в Кремле. Они, впервые попав в Москву, на многое глядели с большим удивлением и убеждались в абсолютном незнании нашей страны, людей, обычаев. Поэтому откровенно восхищались увиденным и были нам благодарны за гостеприимство. Правда, случалось, что некоторые представители военного атташата, аккредитованные в Москве, пытались тонко, с долей недоброжелательства, вести обсуждение социальных и политических проблем, способов их решения «у нас и у вас». Мы отвечали тем же. В этом нас сбить не удавалось, проявлялось чувство собственного достоинства, «обиды» за Державу. Любые диалоги шли только на равных. В итоге побеждал разум представителей двух великих держав,

Непринужденность и доброжелательность сохранялись и на ежегодных консультативных встречах в Америке.

В самые тяжелые времена конфронтации и отчуждения правительств и народов наших стран переговоры велись корректно, уважительно, без провокационных выпадов. Это свидетельствовало о большой значимости Соглашения, его эффективности в деле предотвращения морских инцидентов. Американцы охотно и открыто принимали нас как во время официальных заседаний, так и во внеслужебное время.

Мы посещали в Вашингтоне музеи, выставки, театры. Были в здании Конгресса, в Белом доме и даже в Пентагоне. Большое впечатление на меня произвел Музей космонавтики и аэронавтики. Чего там только нет. Представлены все виды летательных аппаратов, ракетно-космической техники с момента зарождения авиации до завтрашнего дня. Часть экспонатов действующая. Детально представлена работа каждого агрегата и человека, управляющего им.