Юрий Шестера - Последний поход «Новика»

— Будем продолжать вести огонь, теперь уже с левого борта, пока расстояние не увеличится до пятидесяти кабельтов, — принял решение командир крейсера.

— Есть продолжать вести огонь левым бортом! — с готовностью ответил старший артиллерийский офицер, наверное, впервые восприняв его приказ без доли скептицизма.

Когда же последовала команда: «Прекратить огонь!», офицерам приходилось буквально оттаскивать прислугу от орудий…

«Почему же все так нелепо получилось? — мучительно думал Андрей Петрович, отойдя на левое крыло мостика, где сигнальщик тут же уступил ему свободное место. — “Новик” приговорен — это ясно. Ясно и то, что заход в Корсаковский пост для бункеровки стал роковым для него. Это тоже понятно. Но ведь разве не было ясным и то, что пополнение запаса угля станет неизбежным при его движении к японским островам со скоростью пятнадцать узлов? Безусловно. Ведь Шульц как раз и рассчитывал на дополнительную бункеровку здесь, на Сахалине. К тому же, идя экономическим ходом в десять узлов, мы могли бы и не встретиться с английским “Селтиком”, сообщившим японцам о нашем появлении у восточных берегов их островов.

В то же время даже без захода в Корсаковский пост нас бы все равно поджидали у пролива Лаперуза крейсера, направленные туда Камимурой после получения японским командованием радиотелеграфного сообщения с маяка на острове Кунашир. Таким образом, неразрушение нами этого маяка сразу же после его обнаружения — еще одна наша роковая ошибка. Вот так мы и пришли к тому, к чему пришли… И кто же в этом виноват?! Разумеется, командир крейсера. Но, честно говоря, в этом есть и доля моей вины. Надо было быть более настойчивым в отстаивании своей точки зрения. — И усмехнулся: — С командиром, однако, особо не поспоришь — последнее слово в соответствии с Морским уставом всегда остается именно за ним…»

Доклад радиотелеграфиста о том, что слышны переговоры между кораблями противника, прервал его размышления, и он поспешил на передний мостик.

— Пытайтесь своим аппаратом мешать им! — распорядился командир.

— Теперь командиры японских крейсеров или хотя бы одного уже знают о нашем возвращении в Корсаковский пост, — тяжко вздохнул Андрей Петрович.

Между тем «Новик» приближался к берегу, насколько это было возможно, чтобы в случае необходимости легче было снять с него команду. Когда же из рулевого отделения передали, что привод руля не действует, пришлось управлять кораблем уже бортовыми машинами до его ввода на Корсаковский рейд.

— Аварийной команде подвести пластырь под пробоины в рулевом отделении! — приказал старший офицер.

А когда это было исполнено, приказал трюмным машинистам приступить к откачке воды.

Как только «Цусима» скрылся за горизонтом, командир попытался приблизить «Новик» к берегу, но при этом напором воды сорвало подведенный пластырь.

— Уж не повезет, так не повезет! — в сердцах воскликнул он.

— Да и так, Михаил Федорович, положение — хуже некуда! — попытался успокоить его старший офицер.

Тот испытующе посмотрел на него: «Уж не насмехается ли?» Но, встретив серьезный взгляд своего помощника, успокоился: «Совсем издергался, нервы — ни к черту!», — усмехнулся он над собой.

Став на якорь в полумиле от берега, выяснили, что корабль принял около 250 тонн воды через три подводные пробоины: две в рулевом отделении и одну под каютой старшего офицера. Дифферент на корму составил 1,8 метра. Осмотр показал, что одну из пробоин в рулевом отделении своими силами заделать не удастся — снаряд попал встык борта с броневой палубой, вызвав длинные трещины. Но самое печальное — в исправности остались лишь шесть котлов из двенадцати.

— Укатали Сивку крутые горки, — с горечью констатировал лейтенант Штер.

Командир отвел старшего офицера в сторону:

— Ваше мнение, Андрей Петрович.

— К сожалению, не осталось ни малейшей возможности прорваться во Владивосток. Японцы обложили нас, как волков флажками… Поэтому, как это ни тяжело, Михаил Федорович, но «Новик» придется затопить! — твердо ответил тот. — И, желательно, на отмели. — Но, видя непонимание в глазах командира, пояснил: — Со временем, в случае успеха Второй Тихоокеанской эскадры, затребовав соответствующие средства из Владивостока, можно будет поднять его и ввести в строй действующих кораблей.

Шульц согласно кивнул головой.

В 19 часов эвакуировали на берег раненых, затем приступили к свозу имущества и команды. В 22 часа был спущен вымпел, а спустя час — отклепана якорная цепь, так как поднимать якорь было уже ни к чему, и открыты кингстоны. Течением «Новик» медленно относило от берега. В 23 часа 30 минут он лег на грунт на глубине девяти метров, накренившись на правый борт до 30 градусов. Корма скрылась под водой, а на поверхности остались трубы, мачта и значительная часть верхней палубы.

Матросы, стоя на берегу, плакали, не стесняясь своих слез. Нелегко было видеть эту картину и командиру с офицерами. Ведь только моряки знают, что значит для них корабль, ставший и родным домом, и символом могущества их Отечества…

К ночи со стороны моря стали видны лучи трех прожекторов, освещавших водное пространство по направлению к берегу.

— Боятся японцы, как бы наш «Новик» под прикрытием ночи не покинул Корсаковский рейд, — предположил Андрей Петрович. — Надо бы выставить наблюдательный пост из сигнальщиков.

И отдал соответствующие распоряжения.

Когда рассвело, к берегу стал приближаться корабль.

— Броненосный крейсер «Читозе», — авторитетно объявил Андрей Петрович, вглядываясь в окуляры бинокля, будучи признанным специалистом на «Новике» по опознанию силуэтов кораблей как своих, так и неприятеля.

— «Цусиме» сейчас не до нас, — злорадно ухмыльнулся лейтенант Штер. — Сам небось зализывает раны.

— Это тот самый крейсер, с которым переговаривался «Цусима» и поджидавший нас у пролива Лаперуза. Получив сообщение о том, что получивший повреждения «Новик» укрылся в Корсаковском посту, он сразу же прибыл сюда, чтобы тот ненароком не сбежал в неизвестном направлении — ищи-свищи его потом в ночной мгле, — пояснил Андрей Петрович.

— Отбегался наш красавец… — дрогнувшим голосом сказал лейтенант, глянув в сторону полузатопленного корабля.

И все офицеры, сняв фуражки, истово перекрестились, глядя на его останки.

Когда рассвело, с «Читозе» разглядели, что «Новик» затоплен, а между ним и берегом снуют шлюпки и паровой катер. Приблизившись, он в течение часа расстреливал затопленный крейсер, а затем перенес огонь на берег, выпустив не менее ста снарядов.

На «Новике» были разрушены две дымовые трубы, повреждена мачта, разбит кормовой мостик, а в палубе и надводной части борта — множество пробоин от осколков. Но орудия, и это главное, остались целы. На берегу же были повреждены церковь, пять казенных и одиннадцать частных домов.