Отто Гофман - На Диком Западе. Том 3

— Ну и что ж? Завещание еще у него? — спросил Роланд.

— Нет, оно теперь в лучших руках, — возразил Доэ и вытащил документ из бокового кармана. — Вот, читайте. Все его состояние завещано вам и Эдит и должно быть разделено между вами, как вы захотите. Читайте его сами.

Роланд поднялся и при первом взгляде на завещание убедился, что Доэ верно передал его содержание. Оно было написано рукой его дяди и составлено умно и понятно. Особенно порадовало Роланда то, что дядя, казалось, вовсе не сердился на него, хотя он, как мы знаем, тайно покинул его дом в поисках воинской славы.

— Это, действительно, превосходная находка! — сказал Роланд, глубоко взволнованный. — Освободите меня из плена, спасите мою сестру и других пленников, — и лучшая ферма во владениях моего дяди станет вам наградой. Да, вы можете сами назначить условия себе и дочери.

— Вот именно в условиях и заключается теперь все дело, — сказал задумчиво Доэ и положил завещание опять себе в карман. — О них мы должны поговорить точнее, чтобы не случилось какой ошибки. Но прежде чем я их выскажу, знайте, капитан, что вы будете жариться на огне у индейцев, и это так же верно, как верно то, что вы теперь греетесь у индейского костра. У вас нет выбора, вовсе нет… вы должны это себе уяснить твердо.

— Излагайте ваши условия! Скорей! — закричал Роланд. — Я думаю, мы не долго будем торговаться.

Однако Доэ не торопился исполнить желание пленного.

— Так вот, капитан, — сказал он после минутного молчания, — вы ведь знаете, кто такие мы с Браксли. И я должен ему помогать. Вот вам два условия: во-первых, вы должны половину имения отдать моей Телии, чтобы она была полностью обеспечена в будущем, и никто не смел бы более колоть ей глаза тем, что ее отец индеец, а во-вторых, ваша сестра должна выйти за Браксли, а с нею перейдет к нему и другая половина имения. Таковы мои условия, и знайте, что я ни на йоту не отступлю от них.

Роланд сидел некоторое время молча, как ошеломленный.

— Что? — вскричал он, наконец. — Вы требуете, чтобы я этому негодяю отдал свою сестру? Никогда! Лучше мне увидеть ее умирающей на моих глазах, чем нанести ей такой позор, такое страдание. Берите половину нашего имения, берите все, но этого не требуйте от меня.

— Я вынужден настаивать на этом, капитан, — возразил Доэ хладнокровно. — Знайте, что если я совершенно обойду и обману Браксли, то месть его падет на меня. Он — закоренелый мерзавец, и знает, чем может нанести смертельную рану. Он сживет тогда мою дочь со свету, а этому-то я и должен помешать, потому что я люблю Телию, люблю больше, чем самого себя.

— Но моя сестра… никогда, никогда! — закричал Роланд. — Вы безумный человек! Назначайте другие условия, берите наследство майора, хоть все целиком, только…

— Ничего более! Я сказал вам свои условия и повторяю вам, ни на йоту не отступлю от них. Итак, решайтесь скорее — согласны вы или не согласны?

— Не согласен, — отвечал Роланд твердо. — Лучше смерть, чем такой позор.

— Хорошо же, будь что будет! — сказал Авель Доэ. — Своим упорством вы ничего не измените. Эдит будет насильно выдана за Браксли, а я… я буду спасен от сетей этого злодея. Не говорите же, капитан, что я обрек вас на погибель. Не вините меня, пеняйте на себя. Я хотел освободить вас. Вы не можете не согласиться с этим.

С этими словами, полный мрачной решимости, Авель Доэ встал и покинул вигвам, не обращая внимания на слова Роланда, который еще раз заклинал его взять имение дяди, и за эту цену освободить его и остальных пленных. Едва Авель вышел, как оба индейца снова пришли и оставались при Роланде всю ночь в полном молчании. А он весь отдался думам о своем безвыходном положении и тоске по своей обреченной сестре…

А что же спутники Роланда? В то время как его соблазнял своими предложениями Авель Доэ, в жилище Венонги произошло событие, в котором одному из товарищей Роланда, по несчастью, пришлось сыграть ответственную важную роль. В этой хижине содержался в плену Натан, несчастная жертва не столько своей смелости, сколько чрезмерного усердия своих неосторожных помощников. Всего несколько минут назад был он приведен сюда после того, как он прошедшую ночь и весь день провел в менее почетном заключении.

Его необыкновенный вид, который делал его столь похожим на индейского колдуна, произвел сильное впечатление на его врагов, склонных, как и индейцы, к нелепому суеверию. Такому впечатлению еще помог случившийся с Натаном припадок. Несчастный упал на землю и катался по ней в страшных конвульсиях, а дикари думали, что их пленник бесноватый и что могучий бес вселился в его тело. Когда припадок миновал, Натан, правда, как и другие спутники, был связан кожаными ремнями и отправлен под строгим надзором; но ему оказывали до некоторой степени милость и даже почтение, веря в его сверхъестественную силу.

На другой день дикари толпами теснились у вигвама, где содержался Натан. Некоторые приходили, чтобы поглазеть на него, другие, чтобы задать ему вопросы о тайнах будущего, а еще некоторые, менее легковерные, старались разъяснить загадку его появления, прежде чем поверить в его сверхъестественный дар. К последним принадлежал Авель Доэ и некоторые старейшины племени, которые забрасывали пленного вопросами, рассчитывая таким образом разъяснить себе все загадочное в нем.

Но все это совершенно не трогало Натана. Мнимым колдуном как будто овладел бес молчания, и он не выказывал ни малейшего внимания ни к индейцам, ни к отцу Телии; он сидел перед ними молча и, по-видимому, равнодушно.

Авель Доэ уже перед тем попытался узнать о Натане у Ральфа Стакпола, но Ральф, из осторожности, клялся, что не может дать ни единого сведения о пойманном белом. Он смело утверждал, что вовсе даже не знает ни капитана Роланда Форрестера, ни про кражу лошадей (которая, по его мнению, была в глазах индейцев самым непростительным грехом), наговаривал на себя, уверяя, что сделал это единственно для собственного удовольствия, и что никто не помогал ему ни в чем. Одним словом, у него нельзя было ни о чем допытаться, и индейцы еще более предались суеверному страху.

С наступлением ночи Натана привели в вигвам Венонги, где, окруженный старшинами, вождь обратился к нему с длинной речью на ломаном английском языке и все повторял, что он, Венонга, великий предводитель, а пленник — великий знахарь. Под конец вождь выражал желание, чтобы знахарь своим колдовством вызвал Дшиббенёнозе, тайного убийцу своего народа и проклятье его племени, для того чтобы он, предводитель, не боящийся ни воинов, ни чертей, мог сразиться с ним, как с человеком, и убить его. Натан выслушал и эту речь, равнодушно и безучастно. Дикари уже отчаивались, что не могут принудить пленного исполнить их волю, но все еще надеялись, что, может быть, позже он смягчится. Они оставили его, осмотрев предварительно ремни, которыми он был связан, и, убедившись, что узлы крепко затянуты и уйти он не может, поставили ему пищу и питье, также полагая, что он, как колдун, может принять пищу, хотя руки его были связаны за спиной.