Дмитрий Чудсков - Озеро Варыш

В безумстве Ладога ревела,
Как будто вырваться хотела.
И наш корабль в тартарары
Летел с невиданной горы.

— Твой пароходик просто класс,
А с виду так себе баркас, —
Я перекрикивал с трудом
Весь этот бесконечный гром.

— Он не баркас и ни швертбот,
Ни лодка и ни пакетбот,
Изволь уж яхту яхтой называть.
Суда, машины нужно уважать.

— Ну, извини… так кто ж твоя подруга?
— По борту золотым тисненьем — «Вьюга».
И у неё ледовый класс.
И чтоб ни слова про баркас!

Она ещё меня не подводила,
Какие б воды я ни бороздила.
Надеюсь, и на этот раз
Спасёт титановый каркас.

Вот только к берегу она не подойдёт,
Такой волной её о скалы разобьёт.
В открытом море лишь спасенье,
И мы меняем направление.

Когда волна нас подняла
И яхта на мгновенье замерла,
С таким мы креном развернулись,
Что, честно говоря, переглянулись.

Теперь навстречу мы неслись волнам,
С размаху их перерубали пополам,
То носом зарываясь в воду,
То снова вылетали на свободу.

И потянулись долгие часы,
Без горизонта чёткой полосы,
Без брега очертаний за кормою,
Без неба ясного над головою.

Волна, волна, а в промежутке
Несёмся в пропасть (где тут шутки).
И вновь наверх, и вниз потом,
Идёт всё стройным чередом.

И минул день, чернее ночи,
И ночь нас отпускать не хочет.
Всё тот же мрак, и страх, и вой,
И смерти призрак за спиной.

А хочется дневного света.
Тут «Вьюга», будто бы ракета,
Почти отвесно вверх пошла,
Туда, где полная луна

На чёрном небе появилась.
И море серебром покрылось,
И осветились водные хребты,
Достигшие небесной высоты,
Распахивались пропасти под нами,
А палуба металась под ногами.

Так, на один хребет взлетев,
Луну чуть было не задев,
Внизу увидели мы небольшое судно,
Которому пришлось, пожалуй, трудно.

Затем меж нами вырос вал,
Корабль из виду пропал,
Но вот, в обличии другом
Он вынырнул: лишь скарб и лом.

Скамейки, доски, брёвна, два багра,
Обломков целая гора
Стремглав летела нам навстречу
И угрожала покалечить.

И был удар, потом ещё — бревно.
И кресло въехало в окно.
И нас отбросило назад,
Швырнув в пучину наугад.

Сквозь грохот Соня закричала:
— О, чёрт! Заклинило штурвал!
С кормы раздался лязг металла.
Мотор заглох. Корабль стал.

— Винтом на что-то нарвались.
— Ещё попробуй завестись.
Включаем винт и тут же глохнем.
Погибнем, видно, и не охнем.

— Что ж, Соня, вызовем подмогу?
— Пошли в каюту — выпьем грогу,
Ну кто сейчас поможет нам?!
Идём, доверимся волнам.

Она сказала так спокойно,
Штурвал оставив не спеша,
Она была так хороша,
И стало жутко мне невольно:

Ужель любимые глаза
Последний раз я наблюдаю?
Ужель я жизнь свою теряю
И сделать ничего нельзя?

Что ж, по крутому трапу вниз
Сойдём в бездонную гробницу
И превратимся в небылицу,
Природы выполнив каприз.

Мы взгромоздились на тахту
С ногами и с бутылкой.
Плечом к плечу, к стене затылком,
Перед собой глядя во тьму.

Вдруг вал нагрянул силы неземной,
И с койки мы слетели в одночасье.
— О господи, какое же ненастье!
Вы живы, Соня, ангел мой?

— Да я сейчас живее всех живых.
Такая, видно, у меня порода —
Когда бесчинствует природа,
Душа рождает новый стих.

— А я обыкновенный человек,
И вот сейчас я погибаю.
Я говорить с тобой желаю,
Но что сказать, коль кончен век?!

Что вспомнить перед смертью надо
И что мне стоит вспоминать?
Едва я начал понимать,
Что только ты моя отрада,

Как всё: извольте выйти вон.
Срок проживания окончен.
Час встречи наш с тобой испорчен,
И больше не наступит он.

Жизнь кончилась. Пора прощаться.
Сейчас ты подойди ко мне,
Мне было б очень по душе
К твоей душе своей прижаться.

Она приблизилась
На расстоянье вздоха,
И ни лукавства, ни подвоха
Мне не увиделось.

И лишь её глаза
Серебряным, волшебным светом
Каюту осветили рикошетом,
И отразилась в них гроза.

Ну как же мир устроен бестолково.
Тем, что имеем, мы не дорожим.
Мы счастье не боготворим,
И жизнь проходит наша непутёво.

И лишь когда бескровная старуха
Приблизится на бледном скакуне,
Дабы отправить нас вовне,
Косу приставит аккурат под ухо,

Тогда лишь мы замолим о пощаде:
«Не отправляйте нас во мрак,
Ведь жизнь-то прожита не так!
Отсрочку дайте бога ради!

Я не успел, я не заметил,
Не дописал, недолюбил…
Ведь раньше — боже, с кем я был?!
И лишь вчера её приметил.

И все ж любовь сильнее смерти,
Не упустить бы впопыхах.
Вот! Вот она, в моих руках
Средь этих штормов, круговерти.

Одну с моим нащупав частоту,
Как близко её сердце застучало!
И что это: конец или начало —
Не знали мы, бросая наготу

В горнило ненасытной страсти,
Забыв природные напасти.
И по волнам серебряная «Вьюга»
Летела. И желанная подруга

На серебристой простыне
(и это точно не во сне)
Была прекрасней красоты.
О, совершенство! Это ты?

Я спрашивал, но не искал ответа.
Я слушал её сердца ритмы где-то,
Там, где серебряная грудь
Была живая, словно ртуть.

А я был сильный, словно шторм,
Что лодку нёс меж страшных волн,
И вместе с нею отрывался от волны,
В нирвану, к звёздам, в даль, где табуны

Стремглав летят единорогов
Меж райских кущ да горних рек порогов.

Раз восемь нас встречал астрал,
Но негодяй, девятый вал,
На судно бросил дикий шквал
И кинул «Вьюгу» в зубы скал.

Когда луч солнца после бури
Падёт на запоздавшую волну,
Что не успела скрыться в глубину,
Та сгинет пеной в хмури.

Поэты рифмы поменяют.
Отставить хмурь,
Даёшь лазурь!
И искрой льдинки заиграют.

Мы снова живы, невредимы.
Сидим на скальном берегу
И варим на костре еду,
Друг друга любим и любимы.

Кормой в воде, на треть на берегу,
Лежит спасительница «Вьюга»
Средь глыбокаменного круга,
Загару борта выставив дугу.

И Соня начала повествованье.
— Давным-давно на этих берегах,
Меж рек, озёр, на мшистых островах,
Была чудесная страна. Её названье