Илья Сирота - Профессор Матусос и цирманский зверь

В агента можно было, конечно, выстрелить из ружья. Но люди, даже такие противные как агенты СВОРА, имеют обыкновение сильно портиться, если в них выстрелить. Многие от этого даже умирают! От живого-то агента СВОРА одно беспокойство и неприятности, а от мертвого уж точно не будет никакого толку. Нужно было агента в живом и по возможности невредимом виде снимать с его насеста, причем нужно было это делать побыстрее, пока он не додумался подать сигнал своим неприятным товарищам.

Матросы решили было сбить агента, кидая в него камни, но докинуть до верха удавалось лишь легонькие небольшие камушки, не причинявшие никакого ущерба. Профессор попытался вступить с агентом в переговоры, обещая только задать несколько вопросов и отпустить восвояси, не причинив вреда, но агент лишь что-то злобно выкрикнул в ответ на своем грубом языке и плюнул в сторону Матусоса.

Тем временем к подножию холма подтянулись и остальные путешественники. Тейе бросил взгляд на ослоухов с поклажей, просиял и бросился бегом вниз с пригорка. Он что-то спросил у матросов, порылся в мешке на спине одного из ослоухов и побежал обратно вверх по склону, прижимая к груди объемистый сверток.

Как оказалось, Тейе принес большую бутыль с пальмовым маслом, которая имелась среди запасов провизии. Матрос, исполнявший в экспедиции обязанности повара, провожал бутыль тоскливым взглядом, и ясно было, что задумку Тейе сосуд не переживет.

У подножия камня-клыка состоялось краткое совещание, в начале которого матросы слушали молодого ученого с недоверием, а под конец пришли в бурный восторг. Профессор с уважением посмотрел на Тейе и жестом велел приступать к осуществлению плана. Агент пытался расслышать, что же замыслили его противники, но не смог и явственно занервничал.

Матросы обняли друг друга за плечи, Тейе передал бутыль профессору и влез на получившийся пьедестал, встав ногами на плечи матросов. Последним на самый верх пирамиды взобрался профессор с бутылью в руках и взгромоздился на плечи Тейе. Одновременно к подножию камня подошли еще четыре матроса, держа за углы одеяло.

Профессор оказался немного ниже верхушки камня, но все-таки довольно-таки близко от нее. Агент попытался достать его своей саблей, но не дотянулся, чуть не свалился вниз, и от беспомощности принялся кричать, в надежде на то, что его услышат его товарищи. Матусос, не обращая внимания на саблю, крики и слегка шатающуюся под ним пирамиду, убедился, что все готово и кивнул, давай сигнал к началу операции.

Один из матросов, не занятых в акробатическом упражнении с пирамидой, издал пронзительный вопль, подражая птице пучезобу-невидимке, обладателю самого громкого и противного голоса в джунглях. Пучезобы, конечно, не признали бы в нем, с его слабым человеческим голосом, своего собрата, но громкости оказалось достаточно, чтобы неожиданности агент вздрогнул и обернулся.

В этот же миг Матусос размахнулся и метнул бутыль прямо агенту под ноги. Стекло разбилось вдребезги, масло залило всю верхушку камня. Агент резко повернулся обратно, и тут все поняли, что план Тейе удался.

Поверхность камня стала скользкой как лед, от быстрого движения ноги агента поехали в разные стороны, и как он ни пытался удержаться, как ни подпрыгивал, ни размахивал саблей и ни проклинал все на свете (за исключением, конечно Атца Радного — чего не было, того не было), все же полетел вниз прямо на растянутое матросами одеяло. Там его нежно, но быстро и решительно подхватили и спеленали, как младенца. Саблю же отобрали, младенцам оружие не игрушка.

Допрос состоялся прямо здесь же, возле камня. Профессор, Тейе, матросы и даже наиболее любопытные ослоухи собрались вокруг пленника. Тот сначала вертелся, пытаясь освободиться, и так ругался на всех известных ему языках, что чувствительные ослоухи покраснели до корней ушей. Впрочем, агент быстро понял, что матросы не утратили морского навыка вязать узлы, и что освободиться ему не светит. Тут он приуныл и угомонился.

Матусос не стал попусту пугать пленника, но предложил подумать о том, что лучше: ответить на вопросы и уйти на все четыре стороны или остаться в связанном виде как есть тут у камня одному. Может быть, цирманский зверь живет и далеко отсюда, но точно-то этого никто не знает. И что он ест, никто не знает. И когда выходит погулять тоже. Может, как раз такими вот вечерами — почему нет? Погода хорошая, тепло.

Агент, конечно же, выбрал вопросы. Поведал он вот что:

— Где находится пещера зверя?

— Пять дней пути, возле озера весьма необычной формы…

— Подковы?

— Да! Но вам это знание не поможет, мы все равно будем там первыми! СВОРА всегда первая!

— Конечно-конечно, не волнуйтесь. А каков зверь из себя?

— О! Зверь могуч и страшен! Никто не сможет с ним совладать! Только…

— Только СВОРА, наверное?

— Да! Только мы! Потому что мы близки по духу, мы тоже хищники! Только мы его понимаем, и только с нами он вступит в союз. Это будет наше оружие, мы станем непобедимы, и тут-то все пожалеют, но — а-ха-ха! (агент угрожающе рассмеялся) — будет уже поздно!

Больше ничего, кроме «а-ха-ха!» и «мы всем еще покажем», добиться от агента не удалось. Похоже, даже у настырных приверженцев СВОРА не было более точных сведений о звере, чем у профессора. Быстро утомившись от похвальбы и угроз агента, Матусос велел того опустить, что матросы с удовольствием и сделали. Агент припустил со всех ног, не переставая браниться и выкрикивать свое «а-ха-ха!»

Итак, выходит, что все в сборе, думал профессор: и агенты и слуги Суртинартры Неохватного… Ну что ж! Тем более почетно будет победить в этой гонке! Матусос был азартным человеком.

После встречи с агентом было решено идти медленно и соблюдая все возможные меры предосторожности. Смех смехом (как было не вспомнить «а-ха-ха» агента СВОРА), а неожиданно встретиться с десятком вооруженных почитателей Атца Радного никому не хотелось. Теперь впереди экспедиции шли разведчики, в роли которых по очереди выступали все, включая профессора и Тейе.

Несмотря на нависшую угрозу, экспедиция день за днем продвигалась вперед. Ослоухи нашли местную траву достойной заменой своей излюбленной растительной пище с побережья и излучали безмятежность, вселявшую в путешественников оптимизм. Да и матросы не могли слишком долго беспокоиться о чем-то, поэтому постепенно вновь пришли в хорошее настроение. Даже повар перестал грустить об утрате бутыли с маслом.

Утром восьмого дня только профессор, казалось, помнил о том, что где-то рядом могут быть вооруженные соперники. Два матроса, которые вместе с ним составляли в тот день отряд разведчиков, брели по траве и, не особенно смотря по сторонам, лениво перекидывались шутками.