Илья Сирота - Профессор Матусос и цирманский зверь

Пек Тренст. Читатель книги по домоводству мамаши Дустсон. Профессор представил печального немолодого господина, вынужденного изучать неведомую ему доселе науку домашнего хозяйства после внезапного ухода ветреной супруги. Какая скука! Даже слово «домоводство» навевало на Матусоса тоску. Домоводство… Мамаша Дустсон… Стоп! Ну как же он мог забыть! Именно эта книга лежала, небрежно брошенная, в куче других томов вокруг шкафа, откуда похитили труд о цирманском звере. Так вот ты кто, похититель! Пек Тренст твое имя.

Профессор, без особой надежды, но все-таки попытался расспросить библиотекаря о посетителе по имени Пек Тренст. Библиотекарь кивал, сокрушался о краже, но ровным счетом ничего не мог вспомнить и вновь порывался рассказать о вредном студенте, авторе дарственных надписей. Правда, увидев, что лицо Матусоса начинает наливаться кровью, библиотекарь от продолжения рассказа воздержался. Дальше он только поддакивал и так оживленно кивал головой, что профессор решил прекратить расспросы прежде чем от такой безжалостной тряски библиотекарь позабудет и собственное имя. Все, что удалось выяснить, так это в какой день господин Тренст был в библиотеке, и кто из посетителей был в ней тогда же.

Профессор и его верный ассистент призвали себе на помощь нескольких толковых студентов и развернули поиск возможных свидетелей кражи книги. За пару дней все посетители библиотеки были найдены, и каждый из них рассказал лично Матусосу, что именно он делал в храме книг с точностью до минуты. Никто не видел ничего подозрительного. Лишь один студент сказал, что был крайне изумлен, увидев в библиотеке своего товарища, который тягой к знаниям не отличался, и до этого был замечен лишь в тавернах и на овечьих бегах. В качестве жеста отчаяниях к опросу был привлечен и упомянутый оболтус.

И тут расследование неожиданно сдвинулось с мертвой точки. В тот день студент-бездельник зашел в библиотеку вовсе не по делам науки. Его товарищи, как он узнал незадолго до того, поспорили, что в библиотеку он не зайдет ни разу. Причем сам предмет спора заключался в том, не зайдет ли он туда только в текущем году или вообще за все годы учения. Желая оставить спорщиков с носом, студент решительно отправился в храм знаний.

Войдя под своды старинного здания, он несколько растерялся, ведь совершенно не знал, что там нужно делать. Некоторое время молодой человек бродил вдоль полок, изумляясь, зачем и кому понадобилось писать столько книг. Тут-то он и набрел на весьма странную компанию.

Пять человек, одетых как скромные туртсондские горожане, перемещались по библиотеке строем. Один шел чуть впереди, остальные четверо четко и слаженно следовали за ним по двое в ряд. Внешность их была столь заурядна, что ни запомнить ее, ни сказать о ней что-либо не было никакой возможности. Они шагали вдоль полок, а их вожак то и дело останавливался и с видимым усилием читал названия разделов на шкафах.

Увидев студента, главный резким жестом приказал ему подойти поближе. Студент от растерянности повиновался.

— Мода. Одежда. Раздел. Покажи, — потребовал незнакомец.

Студент в библиотеке ориентировался плохо, но алфавит с грехом пополам помнил, поэтому от буквы «К», возле которой встретил странных посетителей, до буквы «М», где был и раздел «Мода», их в конце концов довел.

Вожак долго читал название раздела, шевеля губами, и сличал его с какими-то бумажками у себя в руках. Затем счел, что искомое название найдено, и произнес, не поворачивая головы:

— Уходи.

Студент от такой формы выражения благодарности несколько оторопел и даже начал составлять в уме обидную остроту. Например, не написано ли, что нужно говорить «спасибо», в книжке по домоводству, которая была зажата подмышкой у странного незнакомца. Но тут четыре его спутника как по команде повернули головы к студенту и внимательно на него посмотрели. Студент счел за благо быстро удалиться.

Иностранцы, что ли, были, закончил свой рассказ неудавшийся читатель. Уж больно читали с трудом, как не на своем языке. Да и вели себя не по-нашему.

Впервые в жизни сердечно поблагодарив столь нерадивого студента, профессор Матусос отпустил его, и вместе с Тейе отправился пообедать и обдумать имеющиеся факты в ближайшую таверну.

Профессора в таверне знали давно и относились с исключительным уважением, смешанным со страхом. Говорят, однажды знание животных наук и, в частности, анатомии, помогло Матусосу вывести на чистую воду хозяина таверны, пытавшегося выдать жаркое из какой-то несчастной крупной псины за блюдо из молочного ягненка. Губить отца троих детей и звать полицию профессор не стал, ограничившись взятием страшной клятвы в том, что такое больше никогда не повторится. Такое и правда больше не повторялось, а заведению даже пошло на пользу, так как его кухня заметно улучшилась, и посетителей даже прибавилось. Правда, хозяин продолжал смотреть на профессора с опаской, что наводило Матусоса на смутные подозрения, но уличить хитрого владельца таверны больше не удавалось.

Вот и теперь профессору и Тейе накрыли большой отдельный стол с уютном дальнем уголке заведения и не спрашивая подали их любимые блюда. Собираясь с мыслями, профессор и ассистент покончили с супом из рыбы-синеножки в полном молчании.

Но стоило официанту убрать опустевшие суповые тарелки и грязные приборы, как за стол без спроса сели пять странных личностей с незапоминающейся внешностью. Один из них был явно главным и сел так, чтобы быть прямо напротив профессора. Двое довольно-таки чувствительно стиснули с боков Тейе, а еще двое заняли оставшиеся за столом места, ясно давая понять, что никому больше за этот стол садиться не следует. Некоторое время все сидели молча.

— Профессор Матусос, я полагаю, — нарушил молчание главный.

— Пек Тренст, я полагаю, — в тон ему ответил профессор. Напугать его удалось лишь одному крупному мукатрианскому хищнику, да и то тем, что он оказался на грани вымирания, и профессор испугался, что не успеет его изучить.

— Умный профессор, — без выражения проговорил Тренст. — Догадался. Больше не гадай, хуже будет. Зверя забудь. Толстяку скажи, что пригорел… ошибка… приболел. Скажи, ехать за зверем не хочешь. Никогда. Зверь — для тех, кто достроен… ошибка… достоин. Не для вас!

— А кто его достоин, позвольте поинтересоваться, — в голосе профессора послышалась ирония.

— Узнаешь. Позже. Все узнаете. Мы вам покажем, — все так же ровно произнес Тренст и не сводя взгляда с Матусоса скомандовал спутникам. — Все, уходим.

Те, как хорошо сыгранная балетная труппа, одновременно с вожаком поднялись со скамей, построились в походный порядок по двое и скорым шагом вышли из таверны.