Михаил Бурлаков - Москва-21

– Ну, что, ребят, а теперь по съебкам.

Тут уже все бросаются в разнобой. Парень с кальяном в оперативном режиме стряхивает все на крышу и скручивая убирает аппаратуру в свой рюкзак. Настилы безжалостно растаскиваются и пихаются по сумкам. Влюбленная пара схватив свой плед, бежит по крыше в сторону другого дома, расположенного рядом. Матвей, оборачиваясь ко мне, поднимает вверх ладонь и кидает:

– Ну что, братиш, рад был повидаться, еще встретимся!

И он убегает за парочкой.

– В смысле? – кричу ему я. – А ты куда?

– Текать, куда, – на бегу роняет Матвей. – Ты иди с Настей, она знает куда надо.

Я стою у края крыши, слегка обескураженный от происходящего, и потерянный. Один парнишка, самый жилистый из всех, начинает спускаться вниз по балконам, без страховки, предварительно объявив:

– Они уже зашли в подъезд.

– Ты-то куда?! – бросаю ему я.

– Я знаю, что делаю, – отвечает он.

Оставшиеся три человека, добегают до дверцы в соседний подъезд и, взломав ее, спускаются. Настя, с обезоруживающей улыбкой, берет меня, потерянного, за руку и, утаскивая за собой, говорит:

– Иди за мной, я покажу куда.

Я доверяюсь единственно правильному инстинкту и следую за ней. Мы открываем дверь, через которую мы попали на крышу. Настя забегает первой, я за ней. Спустившись, Настя устремляется вниз по ступеням, максимально прижимаясь к стенке, я повторяю за ней. Мы спускаемся до шестого этажа настолько бесшумно, насколько это возможно, учитывая адреналин, заставляющий слышать, как колошматиться сердце о ребра. Душа уходит в пятки, а руки леденеют в процессе этого безумства. Я слышу как снизу, всего в нескольких пролетах от нас, громыхают ботинками недоброжелатели.

Настя подбегает к одной из дверей, держа уже наготове ключи, легким точным движением засовывает один из них в замочную скважину, и о, ура, дверь открывается. Настя забегает, и сильным движением затаскивает меня внутрь. Потом выверенным быстрым и тихим толчком закрывает дверь и защелкивает на щеколду. Мы спасены, вроде бы…

Настя пальчиками скидывает кофту и кроссовки и проходит в одну из комнат, зовя меня за собой. Я, насколько это могу, повторяю за ней и захожу в комнату. Все происходящее кажется настолько невероятным, что я чувствую, будто нахожусь во сне. В нем я вхожу в обыкновенную маленькую спальню с рабочим столом, за которым стоит монитор, клавиатура, мышка, и лежат стопочкой какие-то учебники, тетрадки, листочки, ручки. Сбоку стоит опрятный маленький розовый рюкзачок. На стене висит плакат Стивена Тайлера. Односпальная, но довольно широкая кровать стоит под ним. Рядом небольшой шкафчик, полуоткрытый, в котором можно наблюдать некоторые из облачений владельца комнаты, футболки, пуловеры, свитшоты и так далее. Освещает всю эту композицию двустворчатое остекленное окно.

– Ну вот, мы у меня. Сейчас они побесятся и уйдут, – произносит Настя, явно уже прошаренная в таких ситуациях.

– Я в принципе догадался, что это твоя комната, уж больно мило, – все еще оглядываясь, говорю я.

Слышно, как мимо нашей двери проходят, тяжело ступая, чьи-то тела. Я немного напрягаюсь, пока не убеждаюсь, что они пошли дальше. Немного помедлив, я продолжаю еще более тихим голосом:

– Да, миленько у тебя тут. А я и не подумать не мог, что ты такая разбойница.

Квартира, насколько можно судить, еще годов семидесятых. Достаточно высокие потолки, посему высокие деревянные двери, уже облупившиеся местами. Я б ее назвал трехкомнатной хрущевкой, слегка обшарпанной, но, тем не менее, оставляющей в душе легкую ностальгию по былым временам. Именно в таких квартирах когда-то раньше созидалось такое понятие как «разговоры на кухне».

– Да я не особо… Но так… Бывает, – слегка смутившись отвечает Настя. – Я тут с бабушкой живу. Она сейчас в отъезде, поэтому, я специально знала, что здесь можно переждать, если что.

Очутившись в определенной безопасности, я чувствую какую-то возбужденность, но при этом легкую усталость, я прислоняюсь спиной к стенке, мои ноги подкашиваются, и я сползаю вниз на пол, который весь устлан какой-то тонкой затертой коричневатой материей на манер ковра. Я поджимаю колени, кладу на них руки и запрокидываю голову на стенку. Скосив глаза в сторону Насти я наблюдаю за своей спасительницей. Она, как ни в чем не бывало, очень скромно и мило поднимается с кровати и, подойдя к окну, открывает его и садится на подоконник. Уже достаточно стемнело, и ее манящие черты в этой полутьме, кажутся воплощением сказочного образа. Мне это напоминает строчки Василия Михайловича, идеально описывающие текущий момент:

«Образ идеальной, вырванной из книг,

Прошу, приди в этот мир хотя бы на миг»

– Нааасть, – протяжно и немного сипло обращаюсь я к темному силуэту, повернув голову.

– Что? – Улавливаю тихий спокойный ответ.

– А ты давно здесь живешь?

– Ууф… – Произносит она, и я слышу звук затворяющегося окна. – Холодно… Лет с десяти. Я раньше в Подмосковье жила с мамой, а потом переехала.

Она подходит изящной отточенной походкой, ступая босыми ногами по настилу, и присаживается рядом со мной, вытягивая ноги.

– Я всю жизнь мечтала жить в Москве, знаешь, встречать здесь рассветы, провожать закаты, как сегодня, жить где-нибудь в центре. – произнося это, Настя устремляет свой задумчивый взор куда-то в сторону. Подводит итог она более резко и с улыбкой. – И вот я здесь.

Мы так и не включаем свет, потому что до сих пор остается некоторый не поддающийся рациональному объяснению страх, что нас это может выдать каким-то образом, хотя я уже даже начинаю привыкать к этому манящему полумраку. В нем Настя выглядит сродни древнегреческой богине, вызывающей непоколебимое желание обладать ее афродитскими чертами, которые, будучи такими нечеткими, оставляют загадку. Я же сижу как Зевс, оставляющий молнию на джинсах застегнутой, дабы не попрать это волшебство своей низменностью, непрестанно рушащей все, что мне дорого в моей жизни по принципу домино.

За дверью квартиры до этого момента не было ничего слышно, теперь же стало понятно, что менты, не найдя никого на крыше, но явно зная, что мы где-то по близости, начали спускаться вниз.

– Я так рад, что твоя мечта это всего лишь жить в Москве. Точнее… Я хочу сказать, это здорово, должно быть ты уже счастлива, – отвечаю я, выдержав эту минутную паузу, затем с улыбкой в голосе добавляю. – Знаешь, я, пожалуй, сделаю следующим образом.

Я аккуратно кладу свою голову ей на ноги, а она кладет свои руки мне на шею и начинает очень приятно гладить своим маникюром по моей коже, отчего по всему моему телу разливается блаженство. – Ты ведь не против?

Настя, смотря на меня сверху вниз, склонив голову на бок, широко улыбается: