Михаил Бурлаков - Москва-21

– Ну, ахуеть. Парни, а вы вообще спортом каким-нибудь занимаетесь? – интересуюсь я.

– Я боевым самбо, – бросает Рустем.

– Кикбосинг, – отвечает другой парень.

– Пиздец вы конечно спортсмены. А весите килограммов по семьдесят, наверное, оба и нихера сделать не можете, когда к вам приходят задавать вопросы, – отвечаю я.

– Ну, ты-то, наверное, весишь килограмм девяносто, – пытается парировать Рустем.

– И че? – отвечаю я. – Поэтому не стоит ничего менять, так что ли? Я ещё и такой херни то не исполняю, из-за которой вы сейчас тут стоите. – непонятен смысл предложения Парни, на любое действие всегда есть противодействие, поэтому, когда бьете чью-то девушку, будьте физически готовы к последствиям.

Ваня, все это время, стоящий рядом, и слушающий нашу нравоучительную беседу, предлагает подняться на этаж к Юле.

Мы все вместе втискиваемся в лифт и поднимаемся на третий этаж. Не успеваем выйти из лифта, как отворяется дверь и Юля за ручку выводит еще одного парня, который чуть крупнее. Я поворачиваюсь к нему, его все зовут Артемом.

– Ну что, Тёма? – бросаю я ему в лицо, видя, насколько ему не нравится происходящее. – Счастье пришло в твой дом. Будем пиздиться с тобой сейчас. Только ты это будешь делать не со мной, к сожалению, а вот с ним, – договариваю я и махаю рукой в сторону Вани.

– Хорошо, пошли на улицу, – сухо отвечает тот, явно лишенный энтузиазма.

Мы, также сжавшись, спускаемся вниз, выбредаем на улицу, Ваня с Артемом отходят чуть в сторону. Ребята начинают с невнятного разговора, который почти сразу перерастает в рукопашку. Ваня наносит несколько ударов в область головы недруга. Они начинают бороться, и борьба переходит в партер. Сверху оказывается Ваня, который пытается долбить кулаками голову Артема, однако Артем, видимо владеющий некими незамеченными сразу навыками борьбы, весьма удачно уклоняется.

В итоге после нескольких минут этого замечательного представления они оба, привыкшие дымить как паровозы, просто доползают до заборчика рядом и усаживаются. Артем явно хочет выразить респект Ване, очевидно, за некие мужские идеалы, однако тот отталкивает его в снег.

– Дааа… курить надо бросать, пацаны, – подытоживаю я с улыбкой.

Даша, видимо недовольная результатом, начинает скрипеть снегом в сторону автомобиля. Ванина дама сердца, очевидно, остаётся недовольна исходом.

– Ребят, кто хочет аскорбинку? Полезная вещь, лучше, чем курево, – продолжаю стебать их я.

– О, дай мне плиз, – неожиданно вырывается у Артема.

– Окей, только за удар. А то, что это, я тут стоял даже не при делах.

– Не, ну парниш, не вариант, – сдается Артем.

– Ну, хотя бы по корпусу, в пол силы, – настаиваю я.

– Не, – заканчивает он.

– Ну, как знаешь, не хочешь аскорбинку – и не надо, – говорю я, и мы с Ваньком топаем в сторону его автомобиля, отмщенные, но не до конца реализовавшие свое отмщение.

По дороге к моему дому Ване на телефон падает смс-ка от Юли, в которой сообщается, что якобы «его шлюха сосется на своей работе с другими мужиками». Это моментально вызывает резонанс в моей голове и истерику у Даши, а пространство автомобиля заполняется одним сплошным диким воплем:

– Не верь ей Вань!! Это вранье! Не верь этой суке, ее убить надо было! Да почему ж мне постоянно не везет с подругами так?!

Даша начинает всхлипывать на заднем сидении, а в нашей микросреде возникает какая-то аура безнадежной гадкости происходящего. У меня появляется ощущение, которое, наверное, должно возникать у обманутого дольщика. Вроде ты вложил когда-то бабки и рассчитывал на успех, но теперь тебя кинули, и ты ни денег не можешь вернуть, ни потраченного времени, сидишь как разведенный лох, и только. И думаешь, а вот почему ей действительно не везет с подругами? Может потому что она постоянно лезет на рожон, пытается всем все доказать, включая даже кулаки. Наверное, поэтому. Она просто не умеет себя вести. А я, мудак, просто не умею выбирать с кем стоит общаться, а с кем нет. Все логично и закономерно. Однако я не говорю ей об этом, зная, что все равно некоторых людей ничто ничему не учит. Мы нация варваров, и никакая Конституция не выбьет из нас раболепия, невежества и глупости. Нам плохо – мы бухаем, нам хорошо – мы бухаем. Молодыми мы мечтаем стать старше, полагая что уж там то точно будет лучше, а в возрасте, жалея, вспоминаем то что потеряли в молодости и пиздим тех, кем были сами пять лет назад. Круговорот люлей в природе. Законы мы знаем только, чтобы их обходить, правда у каждого своя, а мораль осталась где-то на страницах эпосов.

По случайно выбранному радио *ПОПСА* FM в этот момент тихо звучат строчки популярного еще Kaleo:

«Ohh father tell me

Do we get what we deserve?

We get what we deserve

Way down we go… o…o…o…o…»

Доехав до своего района, я благодарю Ваню за то, что подвез, из вежливости, которую буквально выдавливаю из себя, потом топаю до подъезда. Поднявшись на свой этаж, я вваливаюсь к себе в комнату и, не раздевшись, падаю от усталости на кровать лицом вниз. Моя рука достает гаджет и открывает Настину страничку в соцсети. Пальцы инстинктивно набирают: «Настенька, очень сильно хочу к тебе». Глаза еще долго смотрят на это сообщение, но мне так и не хватает духу отправить его ей, просто потому что я знаю, что тогда ей все расскажу, а мне не хочется, чтобы она меня жалела, еще и переживала из-за всего этого. Нет, лучше все оставить как есть. Я стираю сообщение и проваливаюсь в сон.

Москва тем временем не перестает внимать любознательным умам и всем тем, кто ищет ответы на свои, разумеется, непростые вопросы, заданные в безуспешных попытках что-то понять, узнать причину и вероятность сиквела. Все что мы имеем, это гонка длинною в жизнь за нашим сакраментальным счастьем, которую мы ведем с самими собой. Ничто не истина, у каждого правда своя, и поэтому любую идею можно оправдать.

Я лишь человек и не могу говорить за все время существования этого великолепного города, а могу лишь исходить из истории, которая осталась блекнуть чернилами на бумаге, пытаясь сохранить себя в далеких уголках моей памяти. Я не знаю, какой была Москва в действительности в прошлом веке, потому что я там не жил, но зато я могу описать ту Москву двадцать один, которую знаю, которую успел застать в трезвом уме и твёрдой памяти, и, к сожалению, она не та, какой бы я хотел ее видеть…

Она была буквально в колыбели, когда наше поколение родилось, хотя ей было уже почти тысяча лет. Как и мы, рожденные в девяностые, она, запеленованная, махала ручками в колыбели, пока грозные и корыстные дяди в кожаных куртках пытались растащить ее добро по своим затаенным углам. Нам, как и ей, оставалось только расти, взрослеть, мужать, оберегая себя для тех подвигов в будущем, которых никто бы за нас не сделал… Наше поколение, выросшее на ковырянии в песочнице, долгих вечерних ожиданиях в детских садах, дворовых игрищах, фильмах Ванн-Дамма и, наконец, американской порнухе, однажды отрытой где-то у брата под полой, подало так много надежд, которые мы безоглядно не оправдали, хотя и не могли оправдать ни при каких других обстоятельствах. Школы были бездумно прокурены, ВУЗы были бесконечно прогуляны, а взрослая жизнь встретила нас, нисколечко не подготовленных к таким переменам, нервными срывами, преждевременными родами, безвременными кончинами, запоями, депрессиями, непомерным кутежом и откровенным блядством ничего не ценящего быдла.