Михаил Бурлаков - Москва-21

– Конечно, нет. А какая у тебя мечта? Какая-то непростая?

– Какая, какая? Моя мечта ловить ребятишек, чтобы они не упали в пропасть, – начинаю я серьезным тоном, и потом плавно перехожу на иронический. – Они бегают, играют, а я бегаю за ними и ловлю их… над пропастью во ржи.

Я прыскаю со смеха, Настя тоже отводит взгляд, улыбаясь.

– Моя любимая книжка тоже. Но, а вот если серьезно?

– А если серьезно, то… моя мечта сейчас, это абсолютно гедонистично лежать с самой лучшей девушкой в мире, смотреть сквозь сумрак в потолок как на звездное небо, ощущать каждым нано сантиметром кожи всю эту теплоту и забыть обо всем остальном… честно…

Немного переждав, я добавляю:

– И еще думать, куда же Матвей, зараза, слился в такой ситуации, оставив нас на произвол судьбы.

– Ну, не на произвол… Все-таки все сложилось как нельзя лучше, не правда ли?

Тут я приподнимаюсь и оборачиваюсь к Насте лицом к лицу:

– Или он намеренно это сделал? Что думаешь, судьба?

– Я думаю, что… а может ну его?

Я все это время смотрю на ее губы, она очень мило улыбается в сумраке и, кажется, чувствует то же самое что и я. Наши лица потихоньку сближаются.

Тут на меня нахлынывают резкие эмоции из моего вездесущего прошлого. Я сразу вспоминаю все свои истории, которые всегда имели бесконечно херовые завершения. Они калейдоскопом начинают кружиться в моей памяти, меняясь по своей сущности. И венцом этих всех историй висит неудачно завершившийся роман с Викой. От всего этого бульона страстей, вместе с безмерным желанием оставить хотя бы эту сказку жить во мне подольше, я стопорю себя.

«Настя такая милая неиспорченная девочка. Не дай себе ей навредить, ты себе этого никогда не простишь» говорит мне мое подсознание.

Тут же прилетает абсолютно другая ласточка «Угу, какой там, да все они шлюхи, а эта, наверное, еще более прожжённая, чего тебе стоит. Возьми ее прямо здесь и сейчас, каков шанс-то а? Вы здесь одни, она такая молодая, такая невинная, такая сочная. Трахай и не думай, иначе точно будешь жалеть»

От всей этой неразберихи я совсем путаюсь, и когда наши губы уже почти прикасаются друг к другу, я вдруг срываюсь и резко поднимаюсь, говоря:

– Слушай, я вспомнил, мне надо сегодня еще заехать к одному товарищу, совсем забыл.

Сперва Настя теряет дар речи. За это время я дохожу до своих кросс и успеваю даже напялить один из них.

– Что? Какой друг? – успевает опомниться Настя. – Постой… Не уходи…

Но я быстро вылетаю за дверь, обронив на ходу что-то невразумительное, а-ля «Извини, Насть, срочные дела, я совсем забыл».

Я пулей слетаю по лестнице и выхожу из подъезда. Коря себя за всю свою слабость и глупость, досадуя оттого, как можно быть настолько невезучим мудаком и придурком, я быстрым шагом иду через двор и прохожу сквозь арку, и опа… Меня окликивает один из дядек блюстителей порядка. Черт, как же я мог забыть про них? В спешке совершенно потерял голову.

Они стоят вдвоем на проезжей части у бордюра, такие рисованные, прямо как из комиксов, а на их спинах красуется гордая надпись «Полиция». Даже слезу можно пустить. Один из них, стоящий ко мне лицом кидает мне:

– А ну парень, стой. Документики можно?

Я останавливаюсь, и у меня уходит несколько секунд на то, чтобы собраться и придумать себе достаточно правдивое алиби.

– Да, – говорю я максимально уверенным тоном, на который только способен, достаю паспорт и передаю его в руки представителя закона. – Что такое? Что-то случилось?

– Случилось, гражданин, случилось, – врубает официальщину второй. – Разрешите поинтересоваться, откуда путь держим?

– Я? – пытаюсь я разыгрывать саму невинность. – У меня девушка здесь живет, я от нее. А что произошло-то?

– Да ничего. Что-то у меня довольно серьезные подозрения, что это ты на нас с крыши глядел, скажи Сань? – Запрокидывает он голову, ища поддержки у первого.

– Я то? – Вырывается неожиданно у меня.

– Да не, не похож. Тех же, ты знаешь, мы забираем обычно одетых как зря, в татуировках, в этих… – Тут первый начинает щелкать пальцем, прогружая свой пентиум, дабы вспомнить слово, – ну этих, узких джинсах, маечки там, челочки, уши проколотые, ну короче вся эта петушиная обойма, будь она не ладна. А этот как-то и не похож совсем, больно здоровый и без всей этой херни.

– Думаешь? – второй все никак не успокоится. Должен же он поймать кого-нибудь, навести порядок. Россия матушка без этого не простоит.

Тут он оглядывает меня повнимательней, и с харей законченного ватника резко спрашивает:

– У девушки говоришь? Номер квартиры, быстро!

– Тридцать седьмой, – мгновенно выпаливаю я.

– Смотри-ка, угадал, – лыбится мент и протягивает мне мой паспорт – ну, ладно, Ромео, гуляй.

Менты отворачиваются, продолжая ожидать погоды у моря. Ребята, наверняка ведь, либо попрятались где-то надолго, либо уже свалили. Я, обрадованный доставшейся мне случайным образом свободой и раздосадованный специально упущенной мечтой, скрываюсь из вида.

На часах почти 4 часа ночи: не помню, как лёг. Раздаются гудки, я вялым правым отростком дотягиваюсь до телефона и в полудрёме отвечаю своим невнятным голосом:

– Да.

На том конце Ванин спокойный и уверенный голос:

– Алло, спишь? Слушай, тут, в общем, надо дать пизды одним. Дашке по ребрам надавали. Ты как?

Я слышу, как где-то со стороны доносятся всхлипывания и стенания.

– А что за?.. Сколько их? – слегка проглючивая говорю я.

– Она пошла к своей подруге на квартиру. Посреди ночи к ним заявились четверо парней, избили ее и выкинули из квартиры. Теперь вот она вся в слезах.

– Пиздец конечно, ну ладно, – кидаю я в ответ, сам воображая, что за херня творится, – через сколько будешь?

– Через полчаса примерно подкачу, – отвечает он и вешает трубку.

Я, осознавая, что мною овладел бодун, кое-как отрываю своё тело от земли, вливаю в себя что-то жидкое и прохладное, принимаю душ и одеваюсь. Попутно вспоминаю вчерашние приключения. Кажется, вчера мы праздновали днюху одного знакомого в каком-то ирландском баре и все, как водится, прилично так нажрались. Как обычно был кто-то громогласно рассказывающий хвалебные истории про молодецкую удаль именинника, заарканившего несколько дамочек в прошлой жизни. Там же была та самая бабёнка, которая обычно нажирается и несёт всякую непотребщину про «бухло» и «блевать». Не обошлось без приударивания за кем-то и в этот раз. Когда цифры на часах и алкотестере преодолели определенный рубеж, один знакомый начал обхаживать какую-то уже прилично пьяненькую особь прекрасного пола, предложив мне присоединиться. Я вежливо отказался и заказал себе такси.