Владислав Покровский - Кривое зеркало реальности. Cборник рассказов

И она открыла глаза.

— Эй, хозяин, ещё пива! — крикнул зычно, легко перекрывая обычный шум и гам, царящий в таверне, молодой плечистый высокий юноша в светло-коричневом дорожном плаще с капюшоном, надвинутым на самые глаза.

— И мяса ещё! — пророкотал сидящий напротив него грузный воин, казалось, родившийся и поседевший в битвах, весь украшенный шрамами и морщинами, рубцами и ожогами многочисленных сражений; взгляд, который он то и дело бросал по сторонам из-под широкополой шляпы с сеточкой по краям, холодный, цепкий и колючий, яснее ясного говорил о том, что и на отдыхе сей муж всегда настороже, и заставлял держаться от него подальше даже местных записных дуболомных хулиганов и драчунов, которые так и косились красными от выпитого глазами по сторонам, ища с кем бы подраться.

— Ради такого дела можно было бы и вина выпить, — пробормотал сидящий по правую руку от старого воина молодой кочевник-сипах, одетый, как и требовали традиции его народа, в жёлто-коричневую куртку с заклёпками, ниже которой опускался до колен кольчужный кафтан, опоясанный широким с металлическими пластинами поясом, на котором висели перевязанные ремешками с бирками чуть изогнутые ножны для лёгкой сабли и прямые ножны для короткого и тяжёлого акинака. Как и требовали традиции его племени, сипах был гладко выбрит в отличие от старого воина, чьи густые седые усы и короткая борода воинственно топорщились, а волосы его были тщательно расчёсаны и стянуты в длинный хвост, перевязанный особым образом племенными ремешками. — Не хочешь вина, Кай?

— Не отказался бы, — тихо проговорил последний из четырёх, собравшихся за широким дубовым массивным столом, — благо повод есть…

Этот четвёртый был, пожалуй, наиболее странным из всей компании, и на него косились и бросали подозрительные взгляды чаще, чем на остальных, особенно интересовались им три девицы в полулатных хауберках с мечами и саблями наголо, стоявшими у ножек их стола, нагло развалившиеся в креслах, поглощавшие жадно лучшее вино из самых красивых кувшинов, закинувшие ноги в грязных сапогах на стол и задиравшие всех посетителей таверны. Вот и сейчас они в открытую, грозно и насмешливо блестя зубами, на весь зал обсуждали и критиковали мужское достоинство хозяина таверны и сильно удивлялись, как его жена вообще спит с таким уродом…

— Хм, — произнёс молодой и плечистый, взглянув на четвёртого, — насчет повода… Значит, ты решил не отказываться?

— Глупо было бы… благодарю, — кивком головы и серебряной монетой четвёртый поблагодарил побледневшего от бешенства, слышавшего похабные шуточки опьяневших девиц и не могущего им достойно ответить хозяина, который принёс им кувшины с пивом, и продолжил: — глупо было бы отказываться от дела, о котором меня так настойчиво просил… столь… важный человек.

— Кай, — проговорил степенно седовласый воин, подвигая к себе кружку с пивом и осторожно пробуя пену, — ты лучший из нас. Но разумно ли идти туда в одиночку? Ведь тебе стоит только приказать…

— Торус, — Кай Лен оборвал седовласого и положил ладонь правой руки на стол, — мне уже приказали… Как могу я не выполнить Его приказ?

— Приказ принца — закон, Торус, — подтвердил вернувшийся с двумя кувшинами вина сипах и немедля разлил его по чаркам, освобождая место для подноса с красиво нарезанными и исходящими паром и изысканными ароматами кусками мяса, который, сноровисто проскользнув через толпу, принёс слуга.

— Ты всё ещё считаешь его принцем, Локо? — ухмыльнулся молодой, выхватывая с подноса кусок мяса побольше и послаще, и немедленно отправил его в рот. — Разве не стал он для тебя Изгнанным, как повелела величать его Алькира?

— Нет, — сипах длинными тонкими красивыми пальцами выбрал кусок мяса и повертел его, разглядывая (жар, похоже, нимало не смущал его). — Нет, Уно, принц для меня всегда останется принцем, а не каким-то вшивым изгнанным, как повелела называть его эта сумасшедшая нимфоманка на троне. Её саму как только не надо назвать!

В волнении сипах произнёс это довольно громко, и тут же залязгала сталь — девицы в хауберках и с мечами стали заинтересованно прислушиваться к ним, а толпа, до этого гомонившая на все лады, вдруг притихла и отодвинулась подальше от безумцев, рискнувших такое говорить о Прекраснейшей и Великолепнейшей Королеве Парси Алькире Первой и Великой.

— Для меня тоже принц всегда останется принцем, — пророкотал согласно Торус, смачивая горло добрым глотком из кружки. — А как иначе? Иначе нельзя… Эта извращённая бабища без роду, без племени с одной только силой в руках и свербежом между ног доведёт королевство до Бездны, доведёт… Уже сейчас торговый люд плачется на всех базарах — я слышал, пока сапоги подыскивал, — на непомерные поборы и произвол этих чёртовых "амазонок"! — кожаные доспехи заскрипели, когда старый воин поёрзал на лавке. — Скорее бы ему вернуться и занять свой законный трон: ежели вспомнить правление и его отца, и деда, то более лучших времён для королевства отродясь не существовало!

— Понесло же его к этой башне… — вздохнул Уно, рассеянно двигая по столу кружку с пивом.

— Я бы тоже хотел знать, зачем он туда пошёл, — пробормотал доселе молчавший Кай Лен.

— Искал себе невесту? — предположил сипах.

— Невеста у него уже была, — махнул рукой Уно, — и краше её были немногие женщины. Всем она была хороша: и умна, и прелестна, и надёжна, насколько может быть надёжной женщина… Так что предлог поиска невесты не принимается.

— А ты откуда знаешь о том, какой она была? — удивлённо посмотрел на него Кай Лен.

— Так в неё половина Парси была влюблена, — ухмыльнулся Уно. — Хоть и иноземка была, а почти сразу весь город покорила! Когда узнали, что собирается стать партией нашему принцу, сразу стали гадать, кто будет первенцем: мальчик или девочка?

— Чего-то наш принц там такое искал, что… хрен догадаешься, — покачал головой Торус.

— Может быть, знания? — теперь очередь предполагать принадлежала Каю.

— Скорее дурость, — фыркнул Локо, проворно забирая предпоследний кусок мяса с подноса, прямо из-под пальцев Уно. — Вошёл в башню как принц, а вышел как дурак, уже на поводке…

— Да, и держала тот поводок самая жадная рука в этом мире! — воскликнул Уно и тут же пожалел об этом — его услышали те самые девицы, уставшие, видимо, только слушать и наблюдать за разошедшимся молодым воином.

— Я давно хотел укоротить твой язык, Уно, — прошипел, вставая навстречу подходящим девицам, Кай Лен, молодой воин весь моментально увял, скукожился под плащом с капюшоном и постарался стать невидимкой, но ему это не удалось — облитая кольчужной перчаткой ладонь стиснула его плечо и над головой прокаркало злое и хриплое: