Жюль Лермина - Нью-Йоркские тайны

— И я благодарю вас, — прервала Эффи, — за распорядительность. Вы как нельзя лучше исполнили мои приказания.

— Рад служить, — сказал Бам. Эффи не спускала с него глаз.

Его голос был естественен, лицо — непроницаемо.

— Это объявление сразу же вызвало реакцию…

— А! — быстро сказала Эффи.

— И некто… буквально в тот же день явился в редакцию "Девятихвостой кошки"…

— Великолепно… Продолжайте…

— Трип, человек ловкий, несмотря на некоторые недостатки, довольно быстро узнал имя визитера…

— И это имя?! — нетерпеливо воскликнула Эффи. Бам ответил медленно и спокойно:

— То самое имя, которое, если я не ошибаюсь, вырвалось у вашего отца, в ту ночь… Арнольд Меси…

— Наконец–то! — воскликнула Эффи.

Бам улыбнулся, но сразу же согнал улыбку с лица.

— Я позволил себе сделать вывод, что появление на сцене этого банкира возводит это дело в категорию незаурядных…

— И вы не могли, — перебила его Эффи, в возбуждении не скрывавшая охватившего ее раздражения, — и вы не могли запросить письменных указаний?

Если б дочь Тиллингеста взглянула на руку Бама, то увидела бы, что эта рука до того судорожно сжалась, что ногти впились в мясо…

— Я бы так и поступил, — отвечал Бам, все более и более притворяясь школьником, которого бранит учитель, — но друзья мои имели неосторожность, впрочем, весьма простительную, повидаться с Меси…

Эффи стремительно встала.

— И вы пошли на свидание с ним? Бледная улыбка мелькнула на губах Бама.

— О, разумеется, нет! — сказал он. — Но так как свидание было назначено на сегодня, а мне казалось невозможным отложить его более, чем на двое суток, то я решился избавить вас от труда посылать мне письменные инструкции и приехал получить их из первых уст… Вы недовольны мной?

Эффи не отвечала. Она металась по комнате, как тигрица в клетке. Вдруг она остановилась перед Бамом.

— Свидание назначено на завтра?

— Да.

— В котором часу?

— В шесть часов вечера… Она секунду подумала.

— В котором часу идет первый поезд?

— В пять часов утра…

— И приезжает в четыре часа после обеда… Так?

— Я так и рассчитывал, — сказал Бам. — Возвратиться в четыре, а в шесть пойти на свидание…

Эффи изумленно взглянула на него.

— Вы сказали?..

Бам повторил сказанное.

— Вот как… Вы не поняли!.. Вы не поедете!

— Я не понял, — сказал Бам. .

— Я говорю, что я, дочь Тиллингеста, буду завтра говорить с глазу на глаз с Арнольдом Меси…

Бам закусил губы.

— Вы останетесь в этом доме, — продолжала Эффи. — Мои слуги будут в вашем распоряжении. Вы подождете… Возможно, мне придется задержаться там на несколько дней… Я буду писать вам…

Бам встал и, прислонясь к камину, скрестил руки на груди.

Эффи не смотрела на него. Углубленная в свои мысли, она их высказывала вслух.

— Наконец! — шептала она. — На этот раз я торжествую! Арнольд Меси, вы разорили отца моего, вы разорили меня. А теперь пришел час расплаты… О, мистер Меси, вы и не подозреваете, какую цену потребует Эффи Тиллингест!

— И в этом деле, — спросил Бам, — я не могу быть вам полезен?

— Вы мне полезны тем, что существуете… Вы мне полезны тем, что вы мой муж, — ответила Эффи, — разве иначе отец соединил бы меня с вами?

Бам был очень бледен.

— Итак, — произнес он медленно, — я стал вашим мужем потому, что ваш отец и Арнольд Меси были причиной смерти моего отца?

Эффи посмотрела на него.

— Вы знаете это?

— Да, — сказал Бам. — И так как я связан с вами, то ничего не могу предпринять против дочери Тиллингеста, ставшей моей женой и сообщницей…

Глаза Эффи сверкали яростью.

— Не все ли вам равно? А знаете ли вы еще что–нибудь?

— Нет.

— Откуда же взялись у вас эти предположения?..

— Из нескольких слов, вырвавшихся у вашего отца в Последнем разговоре со мной.

Эффи прошлась по комнате.

— Может быть, это и так, — произнесла она. — Вы все узнаете позже. Сегодня я действую одна…

— Тем не менее, я бы очень желал узнать, — продолжал Бам, — все подробности этой истории, в которой, признайтесь, я заинтересован более, чем кто–либо…

— Я повторяю вам, что позже вы все узнаете…

— Не могли бы вы дать мне хоть на несколько минут записки Тиллингеста?

Эффи невольно бросила взгляд на маленький письменный стол в углу. Именно это движение Бам старался, вызвать…

— Нет, — ответила Эффи.

Она взглянула на часы.

— Теперь ровно двенадцать часов, — добавила она, — пойдите, отдохните немного и будьте здесь ровно в четыре часа утра.

Бам взял свое пальто, брошенное на спинку кресла. Он не спеша зажег свечу на камине, затем мягко произнес:

— Вы потрудитесь посветить мне, не правда ли? Иначе я рискую заблудиться в этом доме.

Эффи машинально взяла свечу из рук Бама. Она была поглощена собой и не обращала никакого внимания ни на слова, ни на жесты своего мужа. В этот момент быстрым движением Бам выхватил из кармана пальто открытый нож и одним ударом сильной и твердой руки вонзил его в спину Эффи. Она не вскрикнула, не вздохнула…

Свеча упала и покатилась по полу…

Потом тело, покачнувшись, повалилось на руки Бама, который поддержал его и положил на ковер… Бам наклонился над Эффи.

Красная пена покрывала полуоткрытый рот. Губы конвульсивно подергивались. Убийца бросился к письменному столу, который был указан ему неосторожным взглядом Эффи. Лезвием ножа он взломал замок…

В ящике лежал красный портфель, Бам открыл его дрожащей рукой. Тут было то, что он искал. Он спрятал портфель под пальто, бросил последний взгляд на труп и исчез.

В одном из номеров отеля "Манхэттен" человек лихорадочно перебирает какие–то бумаги, кучей сваленные на столе. Этот человек — Бам. Что же содержат в себе эти бумаги, полученные посредством преступления?..

Почему на них столько крови и почему они так притягивают к себе кровь? Том и Марк Гардвины были братьями–близнецами, выходцами из Ирландии. В описываемую эпоху им было по сорок три года.

Оба энергичные и сильные, они обратили внимание на Америку, где так ценятся труд, сила и воля. Они пересекли океан и поселились в окрестностях Нью-Йорка. Вскоре они сколотили небольшой капитал, давший им возможность более спокойно оглядеться по сторонам и выбрать из четырех возможных вариантов Запад. Он был наименее освоен и потому сулил большие перспективы. Так они оказались в Калифорнии, избрав там себе ремесло строителей, благо этот край усиленно развивался. Действительно, уже вскоре предприятие "Братья Гардвин" заняло достойное место среди строительных фирм Калифорнии.

Том и Марк женились еще в Нью-Йорке и как только обрели уверенность в завтрашнем дне, вызвали свои семейства к себе. Тому первому не повезло. Его жена умерла, оставив ему сына Джона, которого, впрочем, Марк сейчас же принял к себе в дом.