Альтернативный солдат. Или приключения юного балбеса в доме престарелых, веселые и не очень...

- Самое страшное в том, что остановиться нельзя, - продолжил он усталым голосом. - Ребенок, привыкший к безнаказанности, к тому, что все можно, перестает воспринимать запреты. Для него отказ или замечание из уст матери – это самое страшное преступление, подрыв устоев мироздания и конец света. Он теряет привычную систему ценностей, оказывается в пустом, враждебном мире, населенном чудовищами, в котором надо драться. И мать, разрушившая неожиданными требованиями привычный ласковый мир, оказывается первым врагом. Даже больше, чем врагом – предателем! И тогда вся ненависть обрушивается на нее. Когда жена опомнилась и попыталась ограничить сына в его желаниях и потребностях, было поздно. Имевший все с самого рождения, не приученный к работе, к ответственности за себя, он взбунтовался. Учиться не хотел, с трудом окончил девять классов. И то потому, что я пообещал забрать его из школы. Когда жена узнала об этом, устроила жуткий скандал, обвинила меня во всех смертных грехах … А сынок наблюдал эту картину и усмехался. И тогда я ушел. Решил, что все, хватит с меня. Дочь к тому времени вышла замуж, жила отдельно. А я поселился в гостинице при администрации, платил гроши за комнату и был счастлив, что избавился от семейного кошмара. Вот так! - усмехнулся Иван.

Он еще раз поправил волосы, решительно, всей пятерней, откинул голову назад и Стас вдруг увидел, что у Ивана, «христосика» и «чудика» - именно так назвал его грубый Давило – интеллигентное лицо, умные глаза и это вовсе не ограниченный религиозный фанатик, а просто усталый человек.

- Два с половиной года я жил один, - продолжал он рассказывать. – Ну, не совсем один, были женщины … Один раз даже чуть было не женился. Хорошо, что вовремя опомнился. А жаль, черт возьми! Все-таки разум, рассудительность - это … ну, как бы сказать … Есть что-то такое в сумасбродстве, что привлекает больше всего. Деньги, должности, положение в обществе – все ничтожно по сравнению с этим … - он сделал руками замысловатый жест, обозначающий ту необъяснимую прелесть сумасшествия любви. - Она была младше меня на двадцать пять лет! До сих пор не понимаю, что молодая женщина нашла во мне. Мы встречались, гуляли по вечерам, разговаривали ни о чем и смотрели на звезды. Верите ли, я ни разу не поцеловал ее, даже пальцем не коснулся. Для вас это смешно, а я просто не смел дотронуться до нее. Это смешно и глупо, но для любящего предмет любви, женщина – это божество, которому поклоняются!

Иван шумно вздохнул, фыркнул.

- А потом я прочитал в одном журнале, что все это называется кризисом среднего возраста. Вот так! Гадко стало, словно вместо алтаря увидел гинекологическое кресло …

- Почему же вы все-таки не женились на ней?

- Умничать начал, рассуждать; я намного старше, она разлюбит меня и станет изменять с молодыми. А куда я ее приведу, в гостиничный номер, что ли? Что я скажу ее родителям, ведь они знают меня и мою первую жену. А что будет дальше, ведь я не богат? Ну, и так далее … К тому же неудачный опыт предыдущего брака тоже давил. Одним словом, пока я думал да гадал, ей надоело ждать и она ушла. Я мучился, хотел вернуть ее, но как-то вот не получилось. А может, не очень и хотел. Знаете, Стас, с годами мы становимся ленивее, тяжелее на подъем. Нам покоя хочется, стабильности, мать её! – неожиданно грубо выругался Иван.

- Дома стало совсем плохо, сын окончательно отбился от рук. Жена звала обратно, хотела помощи. И я вернулся. А что оставалось делать, ведь я отец. Негодяй, которым стал сын – это мой негодяй! К прежним отвратительным привычкам прибавилась еще одна – игры. Из-за пристрастия к алкоголю он бросил учебу в институте, куда балбеса устроили за большие деньги. Мать тайком подливала ему в кофе какое-то снадобье, вызывающее отвращение к водке и он стал меньше пить. От наркотиков тоже постепенно начал отходить, удалось даже полечить его в наркологическом диспансере. Но срывы все равно происходили регулярно, примерно раз в месяц. Из-за этого работать не мог, отовсюду выгоняли. Жена, видя такие результаты, жалела его еще больше. Пока трезв, сын был нормален, прощения у матери просил, - грустно улыбнулся Иван. – Но стоило выпить хотя бы стакан пива, как начиналась вспышка бешенства. Один раз чуть не забил мать до смерти резиновой палкой. Она бросилась к телефону, милицию вызывать, так он вырвал телефонный аппарат из рук и стал бить им по голове. Мать чудом вырвалась, убежала из квартиры. Потом сынок оклемался, прощения просил … Это было без меня, жена по секрету от всех рассказала о том случае. Одним словом, вернулся я в семью, отцовский долг позвал, - иронично улыбнулся Иван. – Только вот получилось все не так, как хотелось. Перевоспитать парня, которому уже двадцать три, невозможно. Слов он не понимал, то есть будучи трезвым совсем соглашался, но пьяным терял рассудок. Оставалось только одно средство – битье. Именно битье определяет сознание таких людей и то не надолго. А тут еще игры эти … Мать стала быстро сдавать. Уже не помогали уколы витаминами, успокоительные препараты не действовали, начало сбиваться сердце. Сынок этот просил прощения после очередного скандала, а потом опять принимался за старое. Избивать было бесполезно. Он боялся меня и ненавидел. Какое уж тут воспитание! – горько усмехнулся Иван. – Незаметно я превратился в обыкновенного надзирателя – то нельзя, это не бери, туда не ходи … Да и у меня нервы не железные. Когда жену увезли по скорой в больницу, я зашел в комнату сына и сказал: ты живешь, пока жива твоя мать. Умрет она, вслед за ней уйдешь и ты. Ну, он вскинулся, заорал – мол, чего ждать, убивай сейчас. Дал ему по морде, зашвырнул в угол и еще раз повторил фразу.

Жена скончалась через три дня от остановки сердца. Сынок струсил, убежал из дому. Вернулся через неделю, оборванный, грязный и пьяный. Или уколотый, я не очень разбираюсь. Стал кричать с порога, что это и его квартира, ему принадлежит половина, он сюда жену приведет и чтоб я не смел вмешиваться в его жизнь. Иначе он выбросится в окно или вскроет вены. Громко кричал, все соседи слышали … Ну, я открыл окно на кухне – оно выходит во двор, прямо на асфальт … седьмой этаж … сказал – прыгай! Хватит болтать, меня разговорами не запугаешь. Он не в себе был от водки, сел верхом на подоконник, одна нога снаружи, другая в кухне, стал говорить, что прыгнет, если я не оставлю его в покое, он так решил и прочее … Я за ногу схватил да вверх рванул, только подметка грязная мелькнула. Потом посидел пять минут, чаю попил – в себя приходил. Внизу народ собирается, крики, шум … Хотел скорую вызвать, но передумал – и без меня сообщат. Приехали, забрали, потом милиция явилась, участковый примчался. Допрашивали!

На этом слове у Ивана непроизвольно приподнялась верхняя губа, показались желтые клыки, зрачки расширились, резче обозначились темные круги под глазами. Длинные, худые пальцы с отросшими ногтями сжались, словно сомкнулись на горле невидимого врага.