Татьяна Пулас - Любить по-гречески. К Богам за пазуху…

Мы с Яннисом не были исключением. Разница была лишь в том, что он так жил, примерно с восемнадцати лет, а ему, на минуточку, было на тот момент уже тридцать пять. Мне же пришлось привыкать к такому графику впервые. И мы начали наслаждаться законным отдыхом. В течение всего лета у нас совершенно не было времени побыть наедине, а ведь мы еще считались новобрачными. Поэтому было решено рвануть куда-нибудь подальше от шума, туристов, пляжей и даже моря! Желания наши совпали и мы отправились в горы.

Есть в великой Греции совершенно волшебное место, знаменитые и восхитительные монастыри Метеоры. На вершинах огромных Фессалийских скал, на высоте шестисот метров, словно парящие в воздухе, возвышаются православные монастыри. Несколько столетий назад, совершенно непонятно каким образом возведенные, они, как будто свисают над огромной пропастью. Гладко отточенные до блеска горные породы самих скал тоже поражают своей красотой, и никто не знает, откуда взялись на равнинной местности эти каменные гиганты. О них не упомянуто ни в мифах древней Греции, ни в доисторических летописях. Есть лишь теории, основанные на геологических исследованиях. Предполагается, что скалы Метеоры образовались примерно шестьдесят миллионов лет назад, когда вместо равнины, в этой местности, было доисторическое море.

Я никогда не могла похвастаться силой своей веры и глубокими познаниями в религии. Мои отношения с Богом всегда были очень особыми: не обременёнными молитвами и далёкими от таких понятий, как смирение, отрешение или исповедание. Я никогда не испытывала чувство спокойствия и присутствия Бога в стенах церкви. Но, поднявшись на самую маковку, самой высокой горы, и вдохнув полной грудью прохладный чистый воздух, я впервые почувствовала, присутствие божественного. Все шесть монастырей, как будто, парили вокруг меня, и я не могла сдвинуться с места чтобы пройти в темные монашеские кельи. Стоя на краешке утеса, не было такой силы, которая могла бы оторвать меня от завораживающего вида распростершегося подо мной: зелени лесов и полей, извилистых рек и нескольких горсток деревень, пробивающихся через облака. Как будто бы я находилась в самолете, который замер, чтобы я смогла получше разглядеть каждую деталь и картину в целом, и навсегда запечатлеть в памяти неземные красоты. Я чувствовала, как заряжаюсь энергией. Яннис начинал терять терпение. С одной стороны, его переполняло чувство гордости за свою страну, наблюдая за тем, как я с детским восторгом реагирую на все новое и необычное, но с другой – ему казалось, что она (страна) вытесняет из меня его самого. Это была наша первая поездка, практически медовый месяц и, мой муж желал внимания с моей стороны, хотя бы, не меньшего, чем к красотам Метеоры.

В этой поездке у нас начались первые небольшие ссоры. Терпению Янниса можно было позавидовать, когда я каждый день, со щенячьим визгом, бежала на очередную гору, почти на карачках покоряя новую вершину, а к вечеру падала без задних ног. В деревне я тянула его к каждой лавке, покупать бесконечные сувениры с видами Метеоры: ручек, блокнотов, браслетов, брелоков и всякой другой ерунды, рассчитанной на ненасытных туристов. Мы не успевали покупать батарейки и пленки на фотоаппарат, и каждый раз, встретив его неодобрительный взгляд, я с ошалевшими от возмущения глазами, пыталась объяснить, что все это мне просто необходимо! Мне было жизненно важным рассказать о Метеоре в России моим родным и друзьям!

– Калá, моро́ му, (хорошо, малыш – пер. с греч. (прим. авт.)) – только и повторял мой бедный муж, вздыхая и пожимая плечами. Мне и в голову не приходило подсчитывать расходы. Я жила, наслаждаясь каждым мгновением, все больше и больше влюбляясь в его страну.

Ах, Салоники, Салоники, Вы наш кумир, мы ваши поклонники!

Когда мы вернулись в Салоники, у меня появилось очень много свободного времени. До следующего сезона оставалось около пяти месяцев, и я поставила себе две цели: хорошо ознакомиться с городом, в котором я теперь живу, чтобы свободно в нем ориентироваться, и вплотную заняться изучением греческого языка. Дело в том, что я не умею отдыхать как греки. Мне надо обязательно чем-нибудь себя занять. В детстве я всегда слышала от мамы: «не сиди без дела», «смотришь телевизор – гладь, или чисть картошку!» Как будто бы это возможно! Даже сейчас, я пишу эту книгу, а на плите весело бурлит чечевица с грибами и томатом. Так что, в отличие от моего мужа, предпочитающего диванно-телевизионный вид отдыха, я рвалась в город, с четким намерением сунуть свой нос в каждый закоулок Салоников. Яннис не горел желанием присоединиться к моим многочасовым прогулкам по его родному городу. Поэтому, дав мне мудрый совет, что делать, чтобы не заблудиться, и пачку билетов на автобус, лишь провожал меня до двери с напутствием:

– Ориентируйся на море! Где бы ты не находилась, море – твой компас, – наставлял меня муж.

И он был прав. Центр Салоников, откуда начинался мой маршрут, пролегал вдоль набережной. Движение в основном одностороннее, что так же помогает не заблудиться. Центральная часть города, как бы сползает с горы к морю, поэтому если идти трудновато, значит ты поднимаешься, соответственно отдаляешься от воды.

Я вышла на остановке под названием «Камара», что в переводе означает Арка (полное название Триумфальная Арка Галерия). Когда-то это было частью Дворца Императора Галерия, правящего в конце второго века до нашей эры, а для меня – первой достопримечательностью в городе, как обычно, захватывающая дух. К сожалению дух здесь не только захватывал, но и смердел, от мирно спящих бомжей, по виду создающих впечатление ровесников той самой арки, под которой они спали, свернувшись калачом. Этих бродяг даже не сразу приметишь, поскольку они походили на очередную развалину, а цвет их одежды сливался с цветом стен арки. Я была почти уверенна, что туристы, не глядя щёлкая своими фотоаппаратами, очень удивятся, разглядывая свои снимки, вернувшись домой.

Дворцовый комплекс Императора Галерия начинался чуть выше от того места, где я стояла, с Византийской Ротонды, когда-то могучего храма, пригревшего в своих стенах сначала христиан, а затем, неизбежно, и мусульман Оттоманской империи. Поэтому у храма его предназначение, по сути своей, не поменялось. Последние посчитали необходимым внести свою лепту и добавили для своей новой мечети пики-минареты. Не подвергшись разрушению со стороны врагов, Ротонда все же смогла сохранить свою величественную первозданность. Ей пришлось пережить землетрясение и гореть в огне при сильном пожаре, полыхнувшем в Салониках в 1917 году, и уничтожившим, практически, весь город. Сейчас Византийский храм напоминает призрака, с упреком взирающего своими пустыми глазницами на город сверху вниз. Мне не хотелось подходить к нему поближе, поэтому, мысленно отдав почтение его величеству, снова повернулась лицом к Камаре – Арке, с которой начинался мой путь. Перейдя дорогу я оказалась на Площади Наварину, которая, направляясь вниз в сторону моря, пролегала через древнеримскую Агору, погрузившуюся глубоко в землю. Я где-то читала, что в среднем, города вытягиваются на два с половиной сантиметра в год. Поэтому, когда строители копают, чтобы построить жилой дом, частенько раскапывают нежилой дворец. Сегодня, все древние древности и античные античности прекрасно созерцаются сверху вниз. Мимо пройти было просто невозможно, и я застряла у перил, рассматривая руины, напоминающие лабиринт. С веками, город вокруг Агоры вырос, и уже давно никто, кроме туристов, не заглядывает в его недры. Но, несмотря на то, что от прекрасных императорских строений остались одни развалины, на которые сегодня прохожие взирают с высока, все еще ощущается царственная уверенность этого места. Как будто невидимые стены и души древних греков и римлян все еще присутствуют здесь и мирно сосуществуют с современным миром. Я смотрела на карту под стеклом, где были зарисовки того, как выглядел город две с половиной тысячи лет назад и представляла себе древние лавки, мастерские и бани с кишащей там жизнью.