Олег Ананьев - Раз Кощей, два Кощей

Конгор встретил Ваньку ласково, холодного квасу велел поднести, подождал, пока Ванька напьется и начал, как всегда, издалека.

– Слыхал, Ваня, новость-то? Семка-то намедни женился, да не просто абы на ком, а на самой Василисе Прекрасной, прямо беда какая то, женятся все подряд, управы никакой на них нет, на окаянных.

Посидели, попили кваса, повздыхали о пропащем теперь Семене, хороший был доглядчик. Подивились, что вот если Василиса Прекрасная, так обязательно ума невеликого, а если Василиса премудрая, то и не особо красивая. Если не одно, так другое, а потому лучше и не жениться вовсе. Придя к такому выводу, заговорили уже о делах. Конгор для порядка задал несколько вопросов по докладу, написанному вчера Ванькой. Выслушал Ваньку и сделал несколько уточнений. Далее, как обычно, Конгор помянул о событиях, что случились в Ванькино отсутствие. Ничего особенного, в общем-то, произойти еще не успело, вот только Кощей почти вплотную придвинулся к рубежам государевым. Странный это был какой-то Кощей. Бессмертный. А уж охальник был, хуже некуда, все время норовил поссориться с соседями и обязательно в замке своем держал пленницу, хоть и было ему предсказано, что, именно, через пленницу он и погибнет. И ведь погибал. И не единожды. Пытаясь покончить с опасным и вредным соседом, наезжали в царство Кощеево царевичи и богатыри, и с войском, и поодиночке. Многих он губил, но неоднократно и сам погибал в схватках, после чего победитель рушил замок Кощея и увозил с собой очередную пленницу, на которой впоследствии и женился, видимо, по сложившейся уже традиции. А через некоторое время глядь, и опять Кощей появлялся словно ниоткуда, и замок отстраивал по-новому, и царство у него значительно увеличивалось, и границы его царства раздвигались. Вот так он и дораздвигался. Поговорили о перспективах такого соседства. И совсем было Ванька уже успокоился, как вдруг Конгор посмотрел на него задумчиво и неожиданно заявил:

– Надо тебе знать, Ваня, что царь наш посылает завтра к Кощею своего младшего сына Иван-царевича, с разговорным делом о порубежных неурядицах. Возмужал уже Иван-то-царевич, вот царь ему и поручил серьезным делом заняться. Ну а приглядеть за ним, чтобы его не обидели там, придется тебе, потому что сам видишь, нет у меня сейчас ближних опекунов. Ты хоть и привык служить в дальних доглядчиках, но думаю, справишься и здесь. Заодно и обновишь в памяти знания об обязанностях опекунов.

Ванька от подобного заявления поперхнулся квасом и вместо ответа произнес какие-то нечленораздельные звуки, которые к тому же заглушил грозный лай промчавшихся мимо окошка псов, за которыми, громко топоча сапогами и бряцая железом, пробежали стражники.

–Это еще что такое? – удивился Конгор, поднял со стола хрустальный колоколец и позвонил. Ванька загадал, что звук будет таким же, как колокольчик, звонким, тонким и в который раз уже опять не угадал. Колоколец забасил гулко и требовательно.

– Что там за беготня? – строго спросил Конгор у вошедшего приказного.

– Из Тайного приказа лазутчик сбег, батюшка Конгор, – бодро доложил приказной, – не стал принимать положенное ему по закону наказание до конца, из вязок вывернулся и убег, вот тайники теперь его и ловят. Ему теперь за побег положено дополнительное наказание. Поймают да и добавят плетей бедолаге.

Ванька понимающе переглянулся с приказным и тоже посочувствовал бедолаге- беглецу. Потому как он, конечное дело, хоть и чужой лазутчик, кощеевский, а все ж таки тоже доглядчик, такой же, как Ванька и потому сочувствия достоин. Конгор же просто неодобрительно покачал головой.

–Всего-то дела, наказанный сбежал, а шуму-то сколько наделали, пыли-то сколько подняли. Что ж, коли, упустили, пусть побегают, это дело не наше, а тайников.

Ванька выразил полное согласие с мнением Конгора и предложил истребовать у тайников опознавательный знак, изъятый у лазутчика Кощея.

– Ну, что же, это может и сгодится для чего-нибудь. Знак этот я у тайников для тебя затребую, но как бы они канитель не развели, так что проследи за этим сам. А ты, Ваня, как выполнишь поручение, тогда по приезду и отдохнешь. Дам тебе целых пять дней и даже тревожить не стану.

Дав такое великодушное обещание, Конгор спохватился, подозрительно посмотрел на Ваньку и решил все же приблизить обещание к реальности.

– По мелочам тревожить тебя не стану. Может быть. Иди, готовься, возьми, что тебе для дела требуется у Прокопа.

Ну, если тебя посылают к Прокопу, значит, дело уже решенное и возражать бесполезно. Ванька встал и пошел, мрачно размышляя о своем будущем, которого, впрочем, могло и не оказаться.

« Хорошенькое дело, порубежные споры». – Ванька горько усмехнулся про себя. – «Знаем мы, чем эти разговорные дела с Кощеем кончаются. А у Кощея сейчас в замке не то Василиса Прекрасная, не то Премудрая, не то просто Василиса. Надо полагать, спер ее Кощей где-то. Стало быть, в лучшем случае Иван-царевич себе счастье добудет на моем горбу, а в худшем случае съедят либо Иван-царевича, либо меня, либо нас обоих».

С такими мыслями Ванька и зашел к Прокопу. Прокоп сидел за столом и чаевничал. Сколько его Ванька помнил, Прокоп в свободное от дел время всегда пил чай. Густой, ароматный и всегда запредельно горячий. И зимой, когда за окном лютый холод и летом, когда на дворе жара. Завидев Ваньку, Прокоп даже не моргнул глазом. Со вкусом швыркая и счастливо отдуваясь, он допил чай из чашки белого цинского фарфора, аккуратно подставил ее под краник медного самовара и аккуратно промокнул лоб расшитым петухами полотенцем, которое висело у него на шее.

– Жарко что-то сегодня, – сообщил он Ваньке, подвигая к себе поближе миску с вареньем, – а ты, никак опять куда-то собрался? И чего тебе не сидится на месте то? Все в разъездах да в разъездах, не бережешь ты, Ваня, свое здоровье.

Прокоп аккуратно зачерпнул ложечкой варенье и отправил ее себе в рот.

– Ни свое, ни чужое здоровье не бережешь. Одна маета от тебя Ваня занятым людям.

Прокоп выплюнул в блюдечко вишневые косточки и опять потянулся ложкой к варенью.

– Вот, поди, опять за снаряжением пришел, а не подумал, что нельзя человека отрывать от такого серьезного дела, как чаепитие.

– Ну, что ты такое говоришь, Прокоп, разве бы я посмел сам-то, да никогда. Но подневолен я Конгору и послан им исполнять дело опекунское, оберегать самого царевича Ивана. А для этого я был направлен к тебе самим Конгором для получения соответствующего снаряжения.

– Дело нужное. Ну, коли, положено, то снарядим со всем тщанием.

Прокоп отодвинул миску с вареньем, отложил ложку и достал из-под стола потрепанную книгу в черном кожаном переплете. Задумчиво полистал ее и упер палец в какую-то запись.