Олег Ананьев - Раз Кощей, два Кощей

– Это как понимать? Это кто там злоумышленно укрывшись в темноте, над самой бабой Ягой надсмехается? – Возмутилась Баба-Яга. Она грозно надвинула платок на самые глаза, задрала голову, подбоченилась и приказала:

– А ну, выйди-ка на свет, прячущийся в темноте, покажись, чтобы мне знать, кого поутру съесть за завтраком!

Однако желающих показаться на глаза Бабе-Яге и присутствовать на ее завтраке, не оказалось.

– Вот всегда так,– огорчилась Баба-Яга, – как над хозяином смеяться, так он первый, а как ответ держать, так и нет его. Саврас, кляча ты трусливая, выходи!

Но Саврас не выходил. Стрекотали цикады, шумел лес, черные тени деревьев медленно двигались по поляне, да совсем не ко времени свистнула из темноты иволга. Баба-Яга насторожилась и, стянув с головы цветастый платок, превратилась в Ваньку. Ванька быстро скинул надоевшую юбку, медленно опустился в тень от колодца и затаился. Со стороны поля по лунной дорожке к избе двигалась, пошатываясь на ходу, странная фигура. Ванька пригляделся и покачал головой. К избе Бабы-Яги на заплетающихся ногах шел давешний, убежавший от тайного приказа кощеевский лазутчик.

– Вот ведь упертый парень, – восхитился Ванька, – я то уж решил, что он безнадежно отстал, затерялся в бескрайней степи, а он, подишь ты, уже и до Бабы-Яги почти добрался. Бегом он, что ли всю дорогу бежал? Ну, как ни жалко, а придется его разочаровать, Бабы-Яги то здесь нет, она, наверное, улетела куда-то на очередной шабаш.

Лазутчик заметил колодезный сруб и, свернув с тропинки, направился прямо к колодцу. Остановившись в шаге от Ваньки, лазутчик схватил бадейку обеими руками и с радостным всхлипом потянулся к воде, но тут опять со страшным шумом захрапел Иван-царевич, затряслась избушка, заскрипели бревна. Лазутчик в страхе дернулся и застыл, затравленно оглядываясь, не понимая, что творится на белом свете темной ночью. Бадейка с глухим стуком выпала из его рук обратно на сруб, качнулась в одну сторону, тут добрая пригоршня колодезной льдистой воды плеснулась Ваньке за шиворот, и внутри у Ваньки сразу все съежилось, смерзлось, он весь скукожился и заткнул себе рот рукавом, чтобы не завопить на весь лес. Потом бадейка качнулась в другую сторону и соскользнула в колодец, гулко стукнулась о сруб колодца и плеснулась в его глубине. Лазутчик очнулся, растерянно заглянул в колодец, но ничего обнадеживающего там не увидел, изумленно покосился на шатающуюся избушку, заозирался и вдруг заметил на краю поляны богатырского коня Иван-царевича. Конь вольно бродил по траве, тряс пышной гривой, серебрящейся в лунном свете, гордый и уверенный в своей силе, не обращая внимания на разные мелочи, вроде лазутчика.

– А-а, – ошеломленно прохрипел лазутчик, в недоумении поскреб в затылке и моментально оценил обстановку. Усталость с него сразу слетела, глаза его хищно сверкнули, и в руке оказался кривой волнистый кинжал. И это Ваньке сильно не понравилось. Лазутчик, как показалось Ваньке, озверело прошептал что-то угрожающее и двинулся было к коню Иван-царевича, но остановился, глянул на колодец, облизнул пересохшие губы и, видимо, решив, что конь от него все равно никуда не денется, вернулся к колодцу, спрятал кинжал и стал вытягивать бадейку. Бадья, полная влаги, медленно шла из глубины колодца, стукалась о стенки, плескалась водой, и лазутчик радостно охал, предвкушая долгожданное утоление своих страданий. Со вздохом облегчения он доверчиво перегнулся через сруб, ловя рукой дужку бадьи. Ванька поднялся, жалостливо вздохнул, взял лазутчика за ноги и аккуратно опустил его в колодец. Бадейка опять повторила свое падение, на этот раз в сопровождении лазутчика и опять гулко плеснулась о воду. Из темноты вынырнул Саврас, подошел к Ваньке и с интересом заглянул в колодец. Там в его глубине, шумно плескался и что-то кричал лазутчик, наверное, радовался такому обилию воды. Ванька поднял, прислоненную к срубу тяжелую крышку, прикрыл ею колодец и задвинул засов.

Глава 5

Вот уснул Иван-царевич. Не спит Баба-Яга, все думает, как Иван-царевичу помочь.

Саврас, осторожно ступая, вошел под шуршащие кустики и замер, не выходя из их тени в выбеленный лунным светом пласт папоротников, мягко колыхающийся от легкого ветерка.

– Приехали, что ли? – Шепотом спросил Ванька, напряженно вглядываясь вглубь леса и пытаясь рассмотреть в его густой черноте что-нибудь похожее на печально знаменитую крепость Кощея. Но ничего похожего впереди не было, кругом был темный лес. Шелестели невидимые листья, да ветер приносил откуда-то еле уловимый запах гари. Саврас шумно вздохнул, склонил голову к самой земле, навострил уши и совсем затих. Ванька нетерпеливо поерзал в седле. Его так и подмывало оборотиться птицей и прямо с седла взлететь вверх, заглянуть за стену леса и самому обнаружить замок Кощея, но он крайне не любил всех этих превращений с их не очень приятными ощущениями и последствиями. К тому же Саврасу, весь день рыскавшему вокруг логова Кощея, пока Ванька изображал из себя Бабу-Ягу, лучше было знать, что следует делать возле замка и как к нему безопаснее подходить.

– Ой же, ты, гой еси, молодецкий конь, ты почто завез меня, добра молодца, не во вражий град, а в чащобину? – витиевато и торжественно вопросил Ванька Савраса. Молодецкий конь сразу встрепенулся, опустил уши, сильно занюхал воздух и медленно, словно подкрадываясь, двинулся вперед. Ванька начал было уже озираться по сторонам, но Саврас встал, заскреб копытом, сунул свою наглую морду в самую черноту под мягко высвеченный луной узорный лист, дернулся и вдруг громко и сочно чем-то захрустел.

– Ты, травяной мешок, – враз перешел Ванька на общеупотребляемый язык – ты что, мухоморов обожрался? Какого лешего ты меня сюда притащил? А ну, давай поворачивайся, а то вот я тебе… – Начал было распаляться рассвирепевший Ванька.

Саврас покорно повернулся и совершил какое-то сложное телодвижение так, что Ванька, не успев излить до конца свое возмущение, вылетел из седла, перелетел через кусты, и, с шумом обрушившись в заросли, гулко плюхнулся на землю.

–Вот я тебе покажу. – Машинально докончил свою мысль Ванька, сидя в поверженных кустиках. Остро пахло свежеломанной зеленью, перед глазами мельтешил потревоженный лист лопуха, а вдали, за лопуховым мельтешением угадывалось звездное небо, в котором творилось нечто грандиозное. Там в вышине, небо полосовали короткие яркие вспышки огня, видимо шел звездный дождь, и звезды, бесшумно срываясь с насиженных мест, в последний раз проскальзывали по небу и пропадали во тьме. Ванька проводил взглядом сверкнувшую полоску, посидел, наливаясь холодной яростью и решив, что вскипел уже достаточно, начал вставать, чтобы серьезно разобраться с Саврасом, но тут земля дрогнула, донесся сильный гул и горячий ветер, пахнув жаром Ваньке в лицо, взъерошил ему волосы, пригнул траву и сдунул прочь надоевший лист лопуха. Ванька сел. Прямо перед ним в призрачном блеклом свете луны, подпирая многоярусными башнями звезды, во всей своей нереальной красе угрожающе замер громадный тяжелый замок Кощея. Тот самый замок, куда так стремился попасть Ванька, то место, где хранилась роковая для многих тайна бессмертия Кощея. Массивные кованые ворота центральной башни, единственной из башен, расцвеченной огоньками амбразур, были распахнуты, а подъемный мост через огромный черный ров был опущен, словно гостеприимный Кощей поджидал нежданных, но всегда желанных гостей, в том числе, возможно, и Ваньку. Побывать в гостях у Кощея в общем-то было не самым приятным занятиям, и многим это было бы даже не по душе, поскольку неизвестно кем тебя считает сам Кощей, дорогим гостем или ценным лакомым блюдом. В другое время и Ванька бы постарался уклониться от посещения Кощея в столь поздний час, но теперь попасть в замок было необходимо, ведь поутру Баба-Яга должна была указать Иван-царевичу дорогу к замку Кощея. Значит, к этому времени Ванька должен был знать о Кощее все, что можно и уж, тем более то, что знать никому нельзя.