Елизавета Полтавцева - Роковой изъян. Том первый

Мисс Шарби отвела взгляд к окну. Тёмный лес за оградой скрежетал. Верхушки могучих дубов шелестели на ветру. То ли из-за волнения, а может быть, из-за акклиматизации, что-то заныло в грудной клетке, появилось нехорошее предчувствие. Эванджелайн было неловко среди незнакомых людей. Она старалась отвечать кратко и от волнения каждые две минуты поправляла перчатки.

– Как вам вечер, мэм? – обратилась непосредственно к ней миниатюрная женщина с собачкой на руках.

– Восхитительно, мадам, – робко ответила Эванджелайн.

– Когда-то в юности я бывала во Франции. Мне запомнились чудесные поля. А ваше имение в столице или в провинции? – продолжила дама.

Девушка сдержанно улыбнулась и ответила, как её учил Эндрю:

– Никогда не променяю великолепные пейзажи на городские соблазны.

* * *

Сады Хэмсфорт-Холла раскинулись почти до самого леса и были таинственно прекрасны в ночной мгле. Хэмиш бродил по широкой аллее, озираясь на шум, доносившийся из открытых окон. Запах травы, цветов после летнего дождя, щебет ночных птиц, шорохи. И ничего более. От каменных скульптур и изваяний веяло сыростью. Хэмиш быстро спрятался за одну из статуй, когда услышал голоса и топот копыт. Кто-то ещё приехал в поместье. Звуки доносились с площадки у парадных ворот, где высаживались гости и отдыхали кучера. Молодому лорду не хотелось попадаться на глаза кому-либо, поэтому он свернул на узкую аллею, поглядывая на фонари, мелькавшие за деревьями. «Что на меня нашло? Уйти оттуда. Такая выходка близка Эндрю», – размышлял Хэмиш, и поймал себя на мысли, что ему не хотелось возвращаться на то райское пиршество. Чувство долга легло на грудь тяжёлым камнем. «Это необходимо. Нельзя иначе. Или можно?» – столь хулиганская мысль пришла к нему впервые за все годы. Он полагал, что иначе можно, но лучше ли? «Тебе ли жаловаться на судьбу, Хэмиш Хэмсфорт», – с досадой подумал сын герцога. Как говорила его няня леди Рейд: «Опасно гневить судьбу, особенно в тот час, когда она благосклонна, когда она держит сердце в покое, иначе она разобидится на тебя, и жди беды».

Погружённый в свои мысли, юный наследник забрёл в герцогскую конюшню. Она была огромной, каменной, с тремя входами. Рядом с конюшней располагались домики конюхов, кучеров и грумов – всех, кто следил за породистыми лошадьми герцога. Хэмиш огляделся: нет ли поблизости слуг, и зашёл внутрь. Тридцать скакунов мирно похрапывали в своих стойлах. Пахло свежесрезанной травой, сеном и мокрой древесиной. Конь Гектор был в самом начале конюшни. Укрытый лёгкой попоной, он мирно спал, покачивая головой. Рядом стояли кобылы сестёр, арабский жеребец Эндрю, который достался ему в подарок на пятнадцатилетие…

Хэмиша ругали, когда он заглядывал в такие места. Обычно им выводили уже запряжённых лошадей. Слуги проверяли, хорошо ли затянуты сёдла и сбруи, закреплены ли стремена. Если на прогулке или охоте случался конфуз или беда, спрашивали с конюхов. Эндрю всё равно с видом знатока проверял, правильно ли подготовили его коня. Хэмиш не мог оценить его осведомлённость, потому что сам ничего не понимал в этом и уповал на слуг. Юный маркиз был плохим всадником. Он больше предпочитал передвигаться пешком или в повозке, но никак не в седле, а статус обязывал… Хэмсфорт-младший обошёл все стойла и усмехнулся. Он вспомнил, как рисовался его парадный портрет, тогда ему было четырнадцать. Его заставили сесть на мощного крепкого коня. Хэмиш дрожал всеми поджилками, несмотря на то, что один слуга придерживал коня за узду впереди, а второй страховал наследника герцога сбоку. В итоге юноша умудрился свалиться и растянуть лодыжку. И все оставшиеся дни маркиза и коня рисовали раздельно. Портрет, который почётно висел над камином в гостиной, до сей поры вгонял Хэмиша в краску и напоминал об его неуклюжести и трусости.

Несмотря на всё это, молодой лорд ездил верхом. В основном, сопровождал неусидчивую Памелу или отправлялся на пикник с семьёй или друзьями. Полевые прогулки, не более. На тихой, невысокой кобыле, в холке не выше плеча скромного наездника. Она была пегой, тонконогой и неприхотливой. Хэмиш выбрал этого жеребёнка сам и назвал Награда. Была ли у Награды порода? Сомнительно. Но юноша очень любил её.

Почуяв хозяина, лошадка зафырчала и просунула нос меж прутьев стойла. Хэмиш улыбнулся и потрепал её по гриве. «Да, животные благотворно влияют на нервную систему», – подумал он.

– Ты у меня самая лучшая, пусть и без великой родословной и без лощённой шерсти, – прошептал он и прижался к шее кобылы. – Ведь разве это главное?

Награда мотнула головой, словно соглашаясь с хозяином. Понимала ли она его? Хэмиш затруднялся с ответом, но точно знал, что его грусть она ощущала. Все посмеивались над маркизом, видя его скакавшим на низкой кобыле. Разумеется, за его спиной. Эндрю, пролетая мимо на Геркулесе, подтрунивал над братом. «Давай, наперегонки, Хэмиш, а?» – смеялся он и уносился вдаль, пока Награда покорно шла рысью по указу наездника. Лошадь была показателем статуса, лорды выписывали их из-за границы, хвастались. И герцог с герцогиней не раз намекали сыну, что надо бы выбрать резвого породистого коня, средства имелись, да и жеребцы на примете тоже. Но маркиз был категоричен.

– Награда, вот скажи, как тебе стоять среди всех этих титулованных особ? – Хэмиш махнул рукой на других лошадей и посмотрел на неё так, словно действительно ожидал ответа.

И кобыла ответила. Она фыркнула, переступая с ноги на ногу. Маркиз тихо засмеялся и протянул ей пряник, который стащил с банкетного стола.

– Вот и мне так же, – вздохнул он и опустил глаза в деревянный пол, а затем сам медленно проскользил по стене вниз.

Прямо в дорогом светлом костюме он расселся у стойла Награды, прижимаясь спиной к решетке, и откинул голову назад. Сквозь маленькое окошко виднелось звездное небо. Один из самых прекрасных для Хэмиша пейзажей. «Иногда что-то прекраснее издалека, чем вблизи, – думал он, когда изучал те же звёзды в телескоп. – Миллионы пыли, отражающей свет… Отчего звёзды сияют?». Хэмишу послышался шорох.

Юноша медленно встал и прислушался. Шуршание доносилось с конного двора: то ли шаги, то ли шелест листвы. Маркиз осторожно выглянул из конюшни, стараясь оставаться внутри. На улице не было ни ветерка, а значит, источник звука был другим, и он приближался. Хэмиш замер, сжимая дверную ручку вспотевшей ладонью.

– Кто здесь? – тихо позвал он: это могли быть конюх, грумы или другие слуги.

Шорох прекратился. Хэмиш сглотнул. Истории о монстре, незапланированный отъезд отца подтолкнули его к страшным домыслам. «Разум рождает чудовищ, – пронеслось в голове юноши. – Но не темнота», – рационально добавил он. Изобретатель готов был поклясться, что на поляне кто-то был. И «некто» следил за ним или ждал. «Мать подослала слуг или наблюдатели пришли извне?» – холодок пробежал по спине, стянутой в жёсткий корсет.