Елизавета Полтавцева - Роковой изъян. Том первый

– Доброе утро, отец, – сказал молодой лорд, наблюдая за весёлой собакой.

– Доброе утро. Хорошо, что ты так рано проснулся. У меня есть для тебя известия! – воодушевлённо начал герцог Мерсисайд.

«Вряд ли что-нибудь меня так удивит после вчерашнего дня», – подумал изобретатель, с сомнением глядя на энтузиазм отца.

– Граф Бритт с семьёй вернулся из Нового света, – поделился хозяин дома и взял надоедливого шпица на руки.

Хэмиш застыл, едва ли не приоткрыв рот. То ли ото сна, то ли от сильной растерянности, он не нашёл ответа.

– Граф… Бритт… Когда? – промямлил юноша, чувствуя сухость во рту.

Ричард потрепал собачку за ухом и поднял взгляд на сына.

– Он уже здесь. Приехал вчера после обеда и прислал мне приглашение увидеться. Нам есть что обсудить.

– Уже, – повторил юноша, разглядывая предметы на столе.

Пожалуй, эта новость всё-таки смогла удивить его, поразить до глубины души, расстроить. Хэмиш не переносил Бритта. Они познакомились на выпускном экзамене в школе фехтования. Лукас Бритт как бывший ученик и щедрый спонсор был приглашённым гостем на поединках юных джентльменов. Там он высмеял сына герцога за неуклюжесть и медлительность и упрекнул его в трусости. Хэмиш оскорбился и запомнил Бритта надменным, несдержанным и очень упрямым. На момент их первой встречи будущий граф уже был помолвлен со старшей сестрой Астер – Аделаидой Кингстон.

Сын герцога молчал, изучая узор на напольном ковре, и поэтому хозяин дома деловито продолжил, изредка косясь на листы с печатями:

– Бритт хотел обсудить будущее нашей компании. Извини, но со всеми перипетиями я запамятовал рассказать тебе, что уже пару месяцев веду с ним деловую переписку и по твоей фабрике тоже, – сообщил он, поглаживая пушистую собачку с торчащим розовым язычком.

– Фабрики? – Хэмиш резко помрачнел и поднял взгляд. – Моей?

Молодой лорд пристально смотрел на отца. «Значит, вчера днём приехал Бритт, а вечером Хард убеждал меня выступить против Бритта. Получается, Хард знал, что Бритт уже в Старом свете! Вот это да», – подумал юноша и тяжело вздохнул. «Сказать или не сказать», – снова завертелось в голове.

– Собрание акционеров пройдёт сегодня после званого обеда в особняке Кингстон. Граф радушно пригласил нас в своё имение.

Последнее предложение особенно отпечаталось в памяти. «Проклятый Бритт. Проклятая „Чёртова Дюжина“, сказать или не сказать», – думал парень. Вены на шее вздулись от гнева, а лицо покраснело.

– Хэмиш, у тебя всё хорошо? – герцог подозрительно смотрел на сына, разглядывая синяк на его щеке. – Вы вчера поздно вернулись. Хелен сказала, что вы были чем-то напуганы. Ты ничего не хочешь мне рассказать?

Юноша стиснул челюсти. Он быстро вышел из зала, чуть не споткнувшись о спящего в дверях сенбернара.

* * *

«Идеальных людей не бывает, – думала кухарка Севилья, пышная женщина с тёмной кожей, раскладывающая кулинарные заготовки в контейнеры. – Вот он, казалось бы, мужчина мечты, а покопайся в нём, так обычный мужичонка с кучей комплексов и обидой на мир. Да у каждого непременно найдётся с дюжину мелких недостатков. Одно дело он – дурак, и это видно, страшнее, если он умеет хорошо притворяться, и ты поймёшь это, когда совсем станет поздно», – думала кухарка, с наслаждением разглядывая получившиеся пироги; обмазанные маслом, пышные, с фруктовыми прослойками – они томились на деревянном разделочном столе на середине комнаты, ожидая время завтрака.

Каждое утро на кухню заходила сама герцогиня и проверяла блюда, а затем спускалась в погреб и, покачивая головой, считала бутылки с алкоголем. Герцог любил опустошать запасы спиртного, особенно когда приходили гости на партию в бридж. А вчера был именно такой вечер. Хетти с недовольным лицом вышла с погреба и дала указания кухарке, а затем отправилась в столовую. «Идеальных браков не бывает, даже если всё начинается головокружительно», – думала Севилья, глядя расстроенной хозяйке вслед.

Она видела, как дамы и господа чинно и благородно дегустировали блюда, танцевали, как чопорно держались хозяева дома, натягивая дежурные улыбки, медленно вышагивали по коврам с прямой спиной, будто сзади к ним привязали палки. Но когда гости покидали Хэмсфорт-Холл, начиналась обычная жизнь. Словно за кулисами столичного театра, когда актёры становились простыми людьми, все члены семьи пускались в разгул. Ежедневно в особняке что-то происходило. Иногда это перетекало либо в скандал, либо в драку. Герцог напивался, шутил, выбегал в сад и палил по домашним уткам и гусям, а после убегал от разгневанной жены, а герцогиня в мехах и шелках носилась за ним и била его прикладом уже опорожнённого ружья. «У других мужья как люди, а вы, мистер Хэмсфорт…» – ворчала Хетти, когда супруг вваливался в три часа ночи пьяный, приглашал сомнительных личностей или спускал любого джентльмена с лестницы, без повода приревновав к жене. Но и сама Хетти не уступала Ричарду, проматывая бешеные суммы на очень важные, по её мнению, вещи. А иногда леди Хэмсфорт заставляла проводить мужа время с влиятельными особами, на этих встречах герцог засыпал от смертельной скуки и, в конце концов, напивался. Родственники постоянно наблюдали, как рассерженная хозяйка дома преследовала мистера Хэмсфорта, а тот быстро запирался в кабинете и бормотал: «Воспитал же я тебя на свою голову, Хетти».

Не раз Севилья, крутившись на кухне, слышала со второго этажа возгласы герцогини: «Азартный алкоголик!» и громкий хлопок дверью. А иногда: «Так может нам разъехаться?!», – «С превеликим удовольствием!» – кричал в ответ пьяный супруг, а разъезжались они уже 15 лет, за это время выросли дети, переехали родственники, перестроился особняк. Поэтому кухарка и остальная прислуга решила, что хозяевам попросту нравится ругаться. Это было своеобразное хобби. Колкие замечания, взаимные упрёки, злые шутки – неотъемлемая часть вечера в семейном кругу.

Кухарка Севилья расхаживала по кухне, оглядывая готовые блюда, и украшала закуски зеленью и оливками. В другой комнате суетились младшие повара, строгая и перемешивая, взбивая продукты. Когда Севилья перевела взгляд на холодильную камеру, то увидела, как младшая дочь герцога преклонилась через край ящика и что-то искала.

«Пэм!» – вскрикнула кухарка и подумала: «Ох уж эти шелковые тапочки! Ни разу не слышала её шагов». Уличённая девушка вздрогнула от испуга и чуть не ударилась головой об откинутую крышку.

– Доброе утро, Севилья, – широко улыбнулась Пэм, убирая ровные закрученные локоны с круглых щёк.

– Больше пасты! – крикнула кухарка двум поварятам за спиной, а затем обернулась к хозяйской дочери.

Едва розовая кожа и светлое платье сливались с белоснежной плиткой за чугунной печью. Кабы ни лента голубого узора на стене и рыжие локоны, упавшие на рукава-колокола, юная леди затерялась бы на просторной кухне.