Влада Билоус - Когда придёт Человек

Женя остался один в комнате, держа в руках черный комбинезон, такой же, как у водителя и Вознесенского.

Пока он надевал его на себя, прошло больше двадцати минут. И Женя, подойдя к зеркалу на ватных ногах, поправил молнию и застегнул пуговицы, скрывавшие её. Поверх комбинезона он надел серо-синий халат. Свою куртку Женя повесил в шкаф, рюкзак бросил возле дивана.

– Сначала, конечно, будет непривычно, может даже стремно. Ох, боже, смотрю на тебя и прямо-таки себя вижу в первые дни! – воскликнул Вознесенский, когда Женя вышел из ординаторской.

С первого взгляда Восьмёрка мало чем отличалась от тех прибольничных моргов, куда водили на практику студентов училищ, и не разнилась с бюро судмедэкспертизы, которые Женя видел по телевизору.

Светло-зеленая плитка на стенах, желтая на полу. Правда, всего один секционный стол, над которым лампа, ещё две лампы висели над местами, где столы за ненадобностью были демонтированы.

У стен стояли стеллажи с папками и книгами, шкаф с оружием, а в углу был стол с компьютером и системным блоком на нём.

На одной из стен красовалась большая эмблема судебно-медицинской экспертизы.

– Красиво? – спросил Вознесенский. Он гордо упер руки в бока. – Это я рисовал. Ну и Павел Петрович тут чуть-чуть помогал, конечно… А так я сам!

Начальник принялся за экскурсию. Он стал рассказывать, что где лежит и что куда перекладывать нельзя.

У подкосились ноги. Парень схватился за стол, пока Вознесенский не видел. Те кубики в его голове, они опять развалились, и его мысли вместе с ними.

– А я думал, в морге по ночам жутковато… Тем более у вас, – сказал Женя принужденно-весело, расчищая в голове место для ясных мыслей.

– Пф, зуб тебе даю, ты через неделю будешь идти по улице, смотреть на первого встречного и прикидывать, один или два человека понадобится, чтобы переложить его на каталку, – сказал эксперт. – До тебя тут работала Катя. Вот это человек! Мы её еле-еле отправили в декрет, – Вознесенский не сдержал нервный смешок, глядя на то, что творилось с парнем. Он отвел взгляд в сторону и, качая головой, шепотом выругал Рому.

– Теперь холодильники. – Эксперт подошел к железной двери. Она вела в широкий коридор, такой, что там могла развернуться каталка. – Первый холодильник – тела уже вскрытые, вымытые и готовые. Их отсюда увозят похоронные агенты до крематория: в основном эти трупы – «подопечные» дневной смены, мы больше специализируемся по вызовам. Иногда ритуалка приезжает рано утром, тогда твоя задача – выдать тело. Сюда идут те тела, которые ты зашьешь за смену, – Женя мельком увидел полки, как тюремные нары, на которых лежали две желто-серые мертвые куклы. – Теперь вашему неискушенному взору, молодой человек, представляется второй, наш с тобой холодильник, – И он открыл дверь. Женя отшатнулся. Разодранные в ошметки тел, где-то недоставало ног и рук, животы были вспороты. – Дальше – третий холодильник, смысла показывать нет, он сейчас пуст. Туда привозятся тела, начавшие гнить. Ну, как ты понимаешь, их находят… Ну там, в лесу, на помойке.

Вознесенский закрыл дверь и выключил свет. Женя плохо соображал, что ему рассказывали.

– Да-а-а, – протянул Саша. – Вот такая наша «домашняя» работа – собирать образцы тканей, отправлять их в ГСБ, колдовать, чтобы люди были похожи на людей… Если ночь без происшествий, моя обязанность всё сфотографировать, повозиться с базой данных, а ваша – сшить останки для похорон. А так катаем на вызовы, поэтому всегда будь на чеку. Кстати, нас могут снимать, чтобы потом показывать по телеку, советую носить с собой расчесочку.

Вознесенский не закончил, как входная дверь хлопнула, и в помещение по-хозяйски ввалился громадный мужчина сорока с лишним лет.

– Саша, привет! – сказал он.

Эксперт что-то проворчал в упрек, но опоздавший не придал этому значения.

– Это Павел Петрович, твой напарник, – Вознесенский похлопал Женю по плечу, и парень от этого похлопывания чуть не свалился на кафель.

Павел Петрович взял из стоявшей на столе вазы с конфетами мятную карамель и, шурша оберткой, прошел мимо коллег в ординаторскую.

Медицинского образования у Петровича не было никакого. И позже Женя узнал, что до того, как попасть в бюро, Павел работал бухгалтером в одном из отделов ГСБ. А должность в Восьмёрке он, естественно, получил с легкой руки Олега Евгеньевича.

Компетенции его хватало на то, чтобы ездить на вызовы или просто забирать растерзанные тела, заносить данные в протокол, а потом помогать эксперту и более образованному санитару на вскрытии по типу «подай-принеси-подними-выбрось».

Первым телом Жени стала разодранная женщина. У неё была полностью выеденная брюшная полость, половина лица отсутствовала, и куски кожи еле держались на нем.

– Ты видишь это? – сказал Вознесенский, стоя за спиной парня. – Это они сделали.

– Безголовые? – у Жени притупилось ощущение реальности. Все вокруг плыло. Ему не было дела до трупа на столе.

– Да, блеммии. Жу-у-уткая тварь, когда увидишь в реальности. Хуже, чем по телику показывали… Как будто человека живого скрестили с монстром с картинки. И ты не… не понимаешь, как реагировать. Бывшие люди. Но вот только их вспоротые животы превратились в пасти.

Женя смотрел на эту женщину, на то, что от неё осталось, но думал только о том, как ему собрать себя в кучу. Он боялся, что его выгонят или подумают, что он действительно пьян.

– А знаешь, что самое «прекрасное»? Ведь блеммии, или как вы в миру говорите «безголовые» – это тоже чьи-то родственники… – эксперт говорил в никуда. Павел слушал эти размышления о вечном далеко не в первый раз и уже не утруждал себя вылавливанием смысла (Вознесенского часто пробирало на философию), а новенький санитар выслушать его был не в состоянии.

Пока Женя и Павел Петрович стояли в стороне, Вознесенский стал собирать с разрезов образцы ткани. Затем он сказал Павлу включить еще несколько ламп над телом и вынул из чехла фотоаппарат.

Вспышка камеры била по зрачкам, и в её ослепляющем свете Женя почему-то видел игру собственного сознания, как артефакт на экране компьютера – две точки, ярко-голубые глаза.

– А это зачем? – спросил Женя, стараясь незаметно проморгаться. Он подошел к каталке с инструментами, пытаясь за неё ухватиться, чтобы устоять на ногах.

– Это для органов… Фотографирую органы для органов, ха-ха, – заявил Вознесенский, пересматривая фотографии. Ничего особенного. Знаешь, у меня такое ощущение, что в патрульной полиции работают идиоты, которые не могут никого поймать, ГСБ не способно ничего расследовать, а Восьмёрка – большо-о-ой такой утилизатор. Но! – Вознесенский поднял палец. – Тем не менее, образцы тканей, кроме опознания родственниками, в перспективе помогут нам вычислить товарищей, которые превращают обычных граждан в безголовых. Мы называем этих тварей…